герой, – промурлыкала она в ответ, а затем в гневе отпрянула и влепила мне оплеуху.

Да уж…

Оплеуха – это очень мягко сказано.

Валькирия, потенциально способная поднять целый автомобиль и даже швырнуть его – пусть и недалеко, – врезала мне раскрытой ладонью по скуле, вложив в этот удар всю массу своего тела. Это все равно что получить правый кросс от профессионального боксера. Не отклонись я по линии удара, Фрейдис отправила бы мою недоумевающую задницу в окончательный и бесповоротный нокаут.

По сценарию я должен был ее облапать – ведь именно такого поведения ожидают от Зимнего Рыцаря, – но в голове у меня царил такой кавардак, что я едва сумел изобразить нечто вроде неловких объятий, после чего Фрейдис отправилась прямиком к сектору Белой Коллегии, где сидела Лара. Рыжая валькирия выглядела так потрясающе, что собрала на себя всеобщее внимание. У них с Ларой начался разговор на пониженных тонах, во время которого Фрейдис постоянно указывала на меня пальцем, и лицо ее из гневного стало напряженным и, наконец, страдальческим.

Лара тем временем бросала на меня кинжально-острые взгляды и утешительно обнимала Фрейдис за плечи. Дослушав ее жалобы, Лара проводила валькирию к той же двери, за которой вчера вечером мы с сасквочем нашли местечко для уединенной беседы, перемолвилась с официантом, и обе женщины вышли в коридор.

Если не считать музыки, в зале стало совершенно тихо. Все смотрели на меня.

– Сэр Рыцарь, – очень звонко и очень спокойно позвала меня Мэб.

Ее голос разлетелся по залу, хотя почти все старательно делали вид, что ничего не услышали. Даже Ваддерунг с Ферроваксом отвлеклись от игры в гляделки и заинтересовались происходящим.

Могу поклясться, что совсем недавно, когда Мэб входила в зал, ее платье было темно-фиолетовым, но теперь оно стало полуночно-черным, а в серебристо-белых волосах появились темные пряди.

С тех пор как мы приступили к делу, прошло секунд десять, а Мэб уже была на полпути к образу прокурора, судьи и палача Зимы. Идеально.

Я взглянул в сторону и обнаружил, что смотрю на деда, в чьих глазах поселилась такая тревога, какой я прежде ни разу не видел. Мне хотелось как-то подбодрить его – подмигнуть, к примеру, – но с учетом того, что произойдет дальше, я не мог допустить, чтобы мои подмигивания заметил кто-то другой. Поэтому я легонько пожал плечами, повернулся к Мэб и склонил голову. Затем поспешил к ее креслу.

– Сэр Рыцарь, – произнесла Мэб, понизив голос до интимного шепота, – вы расстроили ценную союзницу. Извольте объясниться.

– Поверьте, вам это не нужно, – ответил я таким же тоном. – Не ожидал, что вынужден буду обратиться с такой просьбой, но теперь прошу…

– О чем же? – изогнула бровь Мэб.

– О вашем доверии. Поверьте, что я действую в ваших интересах.

Мэб чуть шире раскрыла глаза.

– И мне нужна ваша помощь, – продолжил я. – Посмотрите на дверь, за которой скрылась Лара, а затем на меня так, словно хотите меня убить.

– Для этого мне вряд ли понадобится призывать Мельпомену, – проворчала Мэб, но указала подбородком на вышеозначенную дверь, а затем перевела взгляд на меня, и глаза ее были чернее ночи. – Это прилюдный фарс, и ставки в вашей игре весьма высоки. – Она недобро прищурилась. – Не допустите, чтобы ваша неудача поставила меня в неловкое положение.

– Нет, моя королева, – сказал я так, чтобы слышали все в зале. Я отступил, поклонился в пояс, а затем, постаравшись нацепить на физиономию маску гневного огорчения, побежал следом за женщинами.

* * *

– Что толку от этого спортзала? – спросила Лара. – Я видела его. Там нет спуска к тюремным камерам.

– Я же говорила, – самодовольно усмехнулась Мёрфи. – Вы бывали в замке несколько раз. А я там жила. Особенно в спортзале.

Один из людей Марконе выглядел так, словно не собирался выпускать меня в коридор, но я умиротворил его поднятыми руками и заверением, что, если не утрясу это недоразумение, начальница меня убьет, к тому же мне понадобится не больше минуты.

Этот же парень в красной ливрее дежурил здесь днем раньше. Он бросил взгляд на лагерь Марконе. Сам босс не стал отвлекаться от разговора, но стоявший справа от него Хендрикс утвердительно кивнул.

– Осторожнее с Фрейдис, дружище, – поморщился охранник и отступил в сторону. – Моргнуть не успеете, как она вас выпотрошит.

– Мнение на троечку, – сказал я.

Он сделал озадаченное лицо, а я выскочил из зала и побежал вверх по лестнице на звук всхлипываний Фрейдис. По-прежнему обнимая ее за плечи, Лара стояла у ближнего угла боксерского ринга. Я окинул взглядом лестницу, удостоверился, что позади никого нет, и закрыл дверь.

– Все чисто.

– Клянусь кровью Одина, зря я не пошла в актрисы, – сказала довольным голосом Фрейдис и отступила от Лары.

– Ну… Эйнхерии не купились, – возразил я. – Знают, что вы не настолько ранимы.

Лара улыбнулась мне. Даже если забыть про вампирский шарм, улыбка была такая, что за нее и умереть не жалко, а в миниатюрном черном платье Лара выглядела стильно и сногсшибательно. Она хищно скрючила пальцы:

– Вот как я вцепилась в Рыцаря Мэб. Всеми когтями.

– Оно и видно, – согласился я.

Я отправился в дальний угол зала – туда, где на полке лежали выстиранные полотенца, – по пути сбрасывая пиджак и жилет, а затем туфли, брюки и рубашку, пока не остался в носках, майке и коротких трусах-боксерах. Так было необходимо.

– Я все еще думаю, что в нашем плане имеется серьезная прореха по части безопасности, – недовольно сказала Лара.

Она стащила через голову платье, бросила его на скамейку, осторожно поставила рядом туфли и осталась в чем мать родила. Потрясающе. Я отвел глаза.

– Вы не знаете эйнхериев, – твердо заявила Фрейдис. – Если им в голову втемяшится, что все должно быть так, а не иначе, – все, точка, именно так оно и будет.

– И все же, – голос Лары звучал так, словно она наморщила нос, – древняя канализационная шахта?

– Стоило им понять, что там, где раньше был отстойник, теперь находится прачечная, как они взяли гантели, пробили в стене несколько дыр и стали бросать в шахту использованные полотенца, вместо того чтобы таскать их вниз в корзинках. Марконе с честью признал поражение и установил дверцу наподобие тех, что ставят в кухонном лифте.

Я подошел к означенной дверце и отодвинул щеколду. Заслонка мягко откатилась в сторону. За ней обнаружилась шахта, которая начиналась над головой и уходила вниз, в темноту. И я не назвал бы эту шахту неимоверно широкой.

Но запах в ней стоял потрясающий: цветы, корица и что-то еще более сладкое