Но это оказались не все подарки судьбы для Великолепного.

Настоящий подарок он получил, откуда меньше всего ожидал.

– Милорд, отложите свои дела, пойдемте со мной.

Голос Паоло глух и тревожен одновременно.

– Что случилось?

– Вы должны ее увидеть…

– Это может подождать? – нахмурился Великолепный, не любивший спешные новости, которые никогда не бывают хорошими.

Паоло помотал головой:

– Нет, смерть ждать не будет.

– Чья?!

Медичи пришлось почти бегом догонять слугу.

– Куда ты так мчишься, кто там умирает?!

– Увидите.

Сапожник всегда без сапог, до собственного дома у Антонио Сангалло и его брата Джулиано, тоже архитектора, руки не доходили – скромное жилище в два этажа.

– Успел? – тревожно поинтересовался Паоло у открывшего дверь слуги.

– Да, – кивнул тот.

Лоренцо удивился тому, как по-хозяйски уверенно ведет себя его помощник в доме Сангалло.

Жестом позвав Медичи за собой, Паоло открыл дверь одной из комнат.

На кровати лежала умирающая женщина, ее лицо почти слилось с подушкой, настолько бледной, без единой кровиночки была кожа. Светлые волосы разметались во все стороны, глаза, вокруг которых синева смерти, закрыты.

– Оретта… Он пришел.

Лоренцо, ничего не понимая, шагнул к кровати и замер, потрясенный увиденным. Эта женщина напоминала ему сразу троих – собственную жену Клариче, которая в Кареджи, мать Лукрецию, оставленную на виа Ларга, и… вот что уж совсем немыслимо – Симонетту Веспуччи!

– Кто вы? – растерянно прошептал Медичи.

Губы женщины с трудом разомкнулись, голос был едва слышен:

– Джулиано никогда обо мне не рассказывал? Он… боялся…

– Джулиано? Чего он боялся?

– Лоренцо, – окликнул его Сангалло.

Обернувшись, Лоренцо перестал что-то понимать вообще – Антонио держал на руках… маленького Джулиано.

Пришлось даже присесть на край постели.

– Это кто?

– Джулиано ди Джулиано, твой племянник.

– Мой сын, – едва слышно добавила Оретта.

– Это сын моего брата? – Лоренцо прошептал вопрос, словно боясь спугнуть видение. Но то исчезать не собиралось, напротив, потянулось с рук Антонио к матери.

Женщина прижала ребенка к себе, насколько ей позволяли угасающие силы.

Еще не до конца осознав, что видит перед собой, Лоренцо тоже протянул к нему руки:

– Иди ко мне.

Малыш смотрел недоверчиво. Мать подтолкнула его:

– Это твой дядя Лоренцо, иди.

Лоренцо дрожащими руками прижал к себе ребенка, почувствовав родную кровь.

– Почему Джулиано скрывал?

Антонио позвал служанку:

– Мария, возьми Джулиано.

Дождавшись, когда девушка унесет мальчика, кивнул на молчавшую Оретту:

– Ты не спросил ее полное имя.

Лоренцо повернулся к женщине, и та произнесла самое ненавистное для Медичи имя:

– Пацци.

Прошлые годы многому научили, многое заставили переоценить, но Лоренцо не удалось не вздрогнуть.

Оретта Пацци, значит.

И вдруг словно из темноты на свет вышел, озарила страшная догадка: слуга тогда сказал, что Джулиано ушел в Дуомо потому, что там его ждала Оретта!

Глаза Великолепного сузились, в них заблестел совсем не добрый огонек.

– Это ты выманила Джулиано в собор? Он шел туда к тебе?

Оретта попыталась приподняться:

– Нет, милорд, нет! Я не могла его никуда выманить, я не выходила из этой комнаты ни в тот день, ни в какой другой.

Антонио подтвердил:

– Она действительно была здесь, ждала Джулиано.

Оретта закашляла снова, на приложенном к губам платке расплылось кровавое пятно. Чахотка… от нее умерла Симонетта Веспуччи…

К больной подбежала служанка:

– Оретта, я помогу.

Антонио позвал Медичи за собой:

– Пойдем.

В соседней комнате Лоренцо некоторое время молча стискивал голову руками, потом хриплым голосом потребовал:

– Рассказывай.

– Ты можешь повесить меня в окне Палаццо Веккьо, скормить львам, зарыть живьем в землю, но я не мог тогда не помочь им.

– Почему ты?

– У Оретты здесь наискосок живет родственница. Жила. Она замужем за Антонио Горини. Первым Оретту увидел Сандро, решил писать. Пришлось это делать у меня.

Чем дольше Антонио рассказывал, тем мрачней становился Лоренцо. Услышав печальную историю любви детей двух враждующих семейств, он даже застонал:

– Мы все виноваты: я, ты, Сандро, Пацци… все виноваты в его гибели и ее смерти.

Потом снова долго сидел, мрачно уставившись в одну точку. Оретта перестала кашлять, из комнаты вышла служанка, объяснила, словно извиняясь:

– Заснула. Слаба очень.

Лоренцо вскинулся:

– Нужен врач. Я пришлю лучшего.

– Не суетись, не поможет. Она хочет умереть, чтобы увидеться с Джулиано, только вот попросила показать мальчика тебе.

– Ребенок крещен?

– Да, здесь, в монастыре.

– А… отец?

– Крестный я, про Джулиано не записано.

– Почему, почему ты ничего не сказал мне?! – простонал Великолепный.

– Джулиано родился ровно через месяц после гибели отца. Тебе до ребенка ли было? Ты мстил.

И снова Лоренцо сидел молча.

Потом вскинулся:

– Я заберу малыша на виа Ларга.

– Вызвать носилки?

– Нет, понесу сам.

Беря на руки маленького Джулиано, объяснил:

– Мы пойдем к твоей бабушке Лукреции.

Что-то было в хрипловатом чуть гнусавом голосе Великолепного такое, что малыш не заплакал, не попросился к маме.

– Ты вернешь его? – ревниво поинтересовался Антонио. – Я его крестный отец.

– Нет! Это мой сын, такой же, как другие. И пусть хоть одна собака попробует возразить!

Не попробовали.

Лоренцо нес мальчика словно великое сокровище. Сзади шагали Паоло и четверо охранников, все же успевших за своим господином к дому на Борджо Пинти. Маленький Джулиано с любопытством разглядывал их блестящие на солнце доспехи, улицу и людей вокруг. Ему нечасто удавалось бывать среди людей, разве что у монахов в доме напротив, мальчик слишком похож на своего отца, чтобы Оретта могла выводить ребенка погулять.