Усачом. Если, конечно, мой негромкий монолог «на ушко» гигантскому крабу можно было назвать разговором.

Я довёл до каждого всю необходимую информацию — так всегда надёжнее, чем устраивать общий брифинг.

Мы с Лэйлой переглянулись. Увидев нормальные деревья за границей Гиблого леса, девушка немного успокоилась.

— Скоро ты будешь там, — тихонько сказал я.

— Жду не дождусь, — Лэйла усмехнулась и постаралась делать вид, что ей всё нипочём. Получилось, правда, не очень.

— Моя голова идёт кругом, миледи, — обескуражено сообщил Большой. — Но если бы я мог заменить вас, госпожа, то сделал бы это без раздумий.

— Заткнись, недомерок, — поморщилась Лэйла. Однако было заметно, что этими словами коротышка явно заработал несколько очков в её глазах.

— Ты готова? — спросил я.

Лэйла кивнула. На её бледном лице читались плохо скрываемый страх.

— Не переживай за меня, маленький мой, — Лэйла хотела улыбнуться, но от волнения улыбка больше походила на оскал. — Делай, что должен…

— Хорошо, — сказал я. — Увидимся на той стороне…

Лэйла тяжело вздохнула, явно борясь с сильным желанием послать меня куда подальше, но прикрыла глаза и коротко кивнула. Я кивнул в ответ, а затем резко вбил чёрный кинжал в грудь девушки.

Прямо в сердце. Аккурат между четвёртым и пятым ребром.

Ноги Лэйлы подкосились, и она рухнула на землю.

Безжизненная и бездыханная.

Глава 22

Я коротким движением сбросил с панциря Усача тощую связку коттаровых «игл», оставшуюся после боя в «Колизее», ободряюще хлопнул по хитиновому боку краба, а затем присел рядом с телом Лэйлы.

— Госпожа… Миледи… — выдохнул Большой. Он посмотрел на меня круглыми от ужаса глазами: — Ты… Ты убил её!

Большой был потрясён увиденным, хотя знал, что должно произойти. Я предполагал такую реакцию и во избежание эксцессов попросил Дру-уга присмотреть за коротышкой. Стоило тому только открыть рот, как позади выросла трёхметровая фигура морфана.

Правда, пока силовое вмешательство вроде бы не требовалось.

— Не в первый раз, — спокойно ответил я и аккуратно, но быстро вытянул чёрный кинжал из раны.

У меня самого на эмоции не было времени. Стоило поторопиться, пока регенеративные процессы в теле девушки не заработали на полную катушку. Да и оплакивать ту, кого даже отрубанием головы не убить, не имело никакого смысла.

Усач тут же подхватил обмякшую Лэйлу и потащил свою ношу за пределы Гиблого леса. Раздался едва слышный треск — такой, словно кто-то порвал тонкую кружевную ткань — а спустя всего мгновение гигантский краб легко пересёк невидимую границу.

Ворон говорил, что выйти из Гиблого леса можно, если умереть. И он не обманул.

Я попробовал пройти следом, однако ничего не вышло. Незримая пелена сомкнулась за крабом, не пустив меня дальше. Жаль… Это серьёзно облегчило бы наше положение.

Усач небрежно бросил тело Лэйлы на землю. Судя по недовольному блеску, промелькнувшему в маленьких красных глазках, за пределами Гиблого леса крабу не понравилось. И он поспешил продемонстрировать своё возмущение целой серией коротких, отрывистых щелчков.

В этих щелчках слышались и жалоба на жгучее солнце, неприятно припекавшее панцирь, и возмущение ярким колючим светом, и неприкрытое нежелание Усача бродить по столь неприятному «надземью» без своего хозяина.

Что же, краба можно было понять. Никогда раньше ему не приходилось расставаться с Дру-угом так надолго.

Морфан явно проникся упрёками своего защитника. Он приложил ладонь к шипованной кирасе и что-то тихонько пробулькал, виновато склонив голову. Я не понимал ни слова, но догадаться о содержании его речи было совсем несложно.

Морфан просил Усача немного потерпеть. Причём наверняка не просто так, а во имя Синего Повелителя. И судя по резким щелчкам клешни, подобные уговоры не возымели никакого эффекта.

Мой тощий приятель действовал неправильно. Он плохо понимал, как нужно работать с личным составом. Возвышенные цели — это, конечно, хорошо, однако давить нужно на другое.

Страх и алчность — вот лучшие на свете мотиваторы.

— Если ты не сделаешь то, что должен, — я пристально посмотрел в маленькие крабьи глаза, — то мы все умрём…

Усач щёлкнул клешнёй.

— Умру я… — я слегка кивнул, а затем указал на Большого: — Умрёт он…

Коротышка недовольно скривился — перспектива «склеить ласты» в самом ближайшем будущем пришлась ему не по вкусу. А Усач издал ещё один короткий щелчок. И судя по его тональности, наши предполагаемые похороны не особо опечалили гигантского краба.

— Но, главное… — я сделал небольшую паузу, чтобы следующие слова произвели больший эффект: — Главное, умрёт тот, кого ты должен защищать.

Я ткнул пальцем в сторону Дру-уга. Тот не знал, как себя вести, и просто склонил голову ещё ниже.

Усачу такие новости очень не понравились. Он нервно заёрзал и сделал шажок в сторону границы Гиблого леса, чуть не наступив на валявшуюся под его ногами Лэйлу.

— Но! — я шагнул навстречу крабу, выставив перед собой ладонь. — Но если ты будешь придерживаться плана, то никто не пострадает. Никто, кроме людей Ворона… И других защитников — тех, что остались в подземном царстве.

Усач замер. На его почти неподвижной морде появилась гримаса недоумения, а недовольство в маленьких красных глазках сменилось заинтересованностью.

— Знаешь, что с ними случится? — прищурившись спросил я.

Усач покачал клешнёй. Разумеется, он не понимал причём здесь другие защитники.

— Они сдохнут от зависти! — оскалившись сказал я. — Сдохнут, когда узнают о том, сколько вкусной добычи тебе досталось!

Жажда признания, жадность и страх за того, кто тебе дорог… Перед столь убойным «коктейлем» не устоять даже гигантскому крабу. И он не устоял.

Усач несколько долгих секунд сверлил меня взглядом, а затем уверенно щёлкнул клешнёй. В этом щелчке слышалось предвкушение грядущего триумфа.

Что же, похоже, я не прогадал — мой членистоногий приятель оказался весьма тщеславен. Настолько, что он даже не подумал о том, каким же неведомым образом его собратья узнают о совершённых им подвигах. Впрочем, это не имело значения. Главное, краб был готов действовать по плану.

Подцепив Лэйлу за штанину, Усач без особого пиетета, словно мешок картошки, зашвырнул «мёртвую» девушку себе на панцирь. Зашвырнул, а затем посеменил прочь от границы Гиблого леса.

Дру-уг проводил своего защитника тоскливым взглядом.

— Теперь ты, — я повернулся к Большому.

Ему не понравились эти слова. Как и окровавленный клинок, зажатый в моей ладони.

Большой шагнул назад, намереваясь поднять арбалет, но Дру-уг не дал ему