— Маня, — он взял меня за руку, — послушай. Яне знаю, почему у тебя сложилось обо мне такое мнение… Все совершенно не так.Поедем домой и спокойно все обсудим.

— С какой целью ты все это время вертелся рядом? —нахмурилась я. — Чего добивался?

— Как чего? Твоего расположения, конечно.

— Разговора не получается, — констатировала я.

— Почему? Потому что я отказываюсь на себянаговаривать?

— Потому что правду сказать не хочешь.

— Правду? Пожалуйста. Я встретил девушку, которая мнеочень понравилась, в ее машине обнаружили наркоту. Я хотел знать, какое онаимеет к ней отношение, оказалось никакого, но вот беда, наркоту я уже спустил вунитаз и теперь боялся, что это отразится на девушке. Ко всему прочему, тыоказалась замешана в дурацком ограблении, словом, было ясно, оставить тебя однуникак нельзя. Вот и все. Поехали домой, и позвони Ритке, где она, кстати?

— Ритка? — не поняла я.

— Где ты ее спрятала?

— Что-то я не пойму…

— Я звонил домой, но звонки игнорировали. Я решил, чтоты проявляешь принципиальность, поспешил закончить дела и приехал. В квартиреникого. Это меня здорово напугало. Я позвонил тебе на сотовый и на счастье тыоткликнулась.

— Ритки нет дома?

— Поехали и сама убедишься.

— Нашел дуру, — усмехнулась я. — Все. Беседазакончена. Помни о моем обещании.

— Прекрати валять дурака, — разозлился он, теперьот рубахи-парня в его облике ничего не осталось.

— Я не валяю дурака. Я прощаюсь с тобой навеки. Всегохорошего. — С этими словами я сделала шаг в сторону. Стас схватил меня заруку, в аллее как раз появился милицейский патруль, я заголосила «помогите!»,Стас отдернул руку, а я рванула к выходу из парка. Оказавшись в безопасности, ясмогла понаблюдать, как Стас объясняется с господами из милиции, которыеувлеченно разглядывали его документы. Тут мне пришло в голову, что возможно явижу этого придурка в последний раз, и я заревела. Без всякого к тому желания.Шла и ревела и неизвестно, чем бы все это кончилось, но тут раздался звонок и яна длительное время была избавлена от мыслей о Стасе, впрочем, как и от всехдругих.

Но лучше по порядку. Телефон зазвонил, я взглянула на номер,дабы убедиться, что это не Стас, и ответила:

— Слушаю.

— Мария Анатольевна, — ласково пропел Боня.

— Здравствуйте, Богдан Семенович.

— Как ваши дела? — поинтересовался он. —Плохо, — не стала я лукавить.

— Что так?

— Собиралась замуж за богатого человека, теперь несобираюсь.

— Бывает. Зачем вам гнаться за богатством? У вас своегоза глаза.

— Вы имеете в виду духовное богатство? —сообразила я.

— Нет, знаете, я материалист. Мария Анатольевна, тутвот какое дело. Ваш папенька задолжал крупную сумму денег. И не вернул. Мойклиент настроен решительно и намерен получить деньги с вас.

— А большой долг? — забеспокоилась я и громкоикнула, услышав:

— Сто тысяч.

— Рублей? — спросила я, не очень-то рассчитывая наудачу.

— Не смешите, Мария Анатольевна.

— Да, что-то я в самом деле… У вас есть какой-тодокумент, удостоверяющий, что папа брал эти деньги ?

— Видите ли… — начал иезуит, но я не позволила себяперебивать.

— Вы ведь не рассчитываете, что я поверю вам на слово?Это было бы довольно глупо с моей стороны.

Тут в трубке послышался густой бас Севрюгина.

— Вот что, — рыкнул он, — твой папаша мнедолжен эти деньги и я их получу.

Срок тебе неделя. Не вернешь деньги, твоя подружка, или кемона тебе там доводится, лишится головы.

— Какая подружка? — испугалась я. — Пауза, авслед за этим в трубке раздался голос Ритки:

— Маня, эти психи меня похитили. Явились в квартируСтаса, пистолетом грозили. Пришлось ехать. Маня, они совершенно сумасшедшие, яим битый час твержу, что денег у нас ни копейки. Если только квартиры продадим,но на что тогда самим жить? Вот если ты выйдешь замуж за Стаса…

— Не выйду. Он мерзавец.

— Жаль. Хотя я не очень верю, что ради меня он быраскошелился.

— Как с тобой обращаются? — испуганно спросила я.

— Нормально, — ответила Ритка.

— А где ты?

— Не знаю. Вроде дачи или дома за городом. Меня сюда сзавязанными глазами везли. Из дома не выпускают. Думаешь, они всерьез про моюголову говорят? Если честно, я переживаю. Ведь эти двое форменные психи.Разбили папину урну, думали, там ценности. Ну не идиоты ли? Папа лишилсяпоследнего пристанища и куда мы теперь понесем свою печаль?

Только я собралась ответить, как вновь услышала Севрюгинскийбас:

— Я не шучу. Поняла? Гони бабки.

— Дядя Гена, — заныла я, помнится, он предлагалсебя так называть в память о том золотом времечке, когда я сиживала у него наколенях, — откуда ж у меня деньги?

— Не смеши. После отца остались миллионы.

— Возможно, но мне о них ничего неизвестно, и Риткетоже. Вы бы ее отпустили, дядя Гена, не то я на вас в милицию заявлю, похищениелюдей уголовно наказуемо, а здесь еще шантаж, угроза убийства. Оно вам надо? Выпапин друг и ради этого я готова забыть, что вы умыкнули Ритку и даже папинуурну припоминать не буду, хотя ваше поведение никуда не годится. Договорились?

— Дураком меня считаешь? — заревел Севрюгин, такчто я поспешила отодвинуть телефон от уха. — Заявляй в милицию, я и самзаявлю, Ритку твою за убийство разыскивают.

— Она не убивала, вы же знаете. Это Юра…

— Какой еще Юра? Если понадобится, Богдан в свидетелипойдет. Он в машине возле вашего дома сидел, за вами наблюдал и обязательноподтвердит, что кроме Ритки никто из подъезда не выходил и в него не входил.Ясно? Надо будет, на Библии поклянется. Поняла?

— Поняла, — вздохнула я, — но денег у меня отэтого не прибавилось.

— Мне хоть из-под земли достань, — еще раз рявкнулСеврюгин и отключился, а я загрустила.