– Этот человек поднял тревогу?

Старик покачал головой:

– Ублюдок должен был это сделать. Но нет. Выстрел услышала твоя мать, бросилась туда и нашла твоего братика.

– Уже мертвого?

– Нет. Он умер чуть позже. От потери крови.

– Поэтому они уехали?

– Случившееся их подкосило. Она неделями плакала не переставая. Ничем утешить было нельзя, и оставаться им стало просто невозможно. Твоя мать понимала, что если останутся – Алессандро убьет этого подонка, вот они и отправились в Америку.

– Но если тот человек застрелил мальчика нарочно, зачем ему это понадобилось?

– Из мести.

– Dio santo[29], за что?

– Семейная вражда. Все вышло из-под контроля. Не помню уже, с чего началось. Какая-то ссора из-за коров, что ли. Кто-то что-то украл, кажется, но все началось после этого.

– И тот человек убил ребенка из-за этого?

Старик снова пожал плечами.

Максин какое-то время сидела, уставившись в землю, потом посмотрела на Софию с такой печалью на лице, что глаза у той тоже наполнились слезами. Казалось, силы совсем покинули Максин, и перед Софией сидела другая женщина, совсем не та, к которой она привыкла и которую хорошо знала.

– Пойдем, – тихо сказала София и осторожно взяла ее за руку.

Максин встала и поблагодарила старика, затем они медленно побрели к воротам.

– Передавай привет от меня Алессандро! – крикнул он им в спину.

Максин ничего не ответила, и тогда София обернулась и помахала ему рукой.

Они прошли через старые ворота, молча спустились с холма и добрались до мотоцикла.

– Значит, все это было неправдой, – сказала Максин, оглядываясь на уединенную деревушку. – Насчет чудесной жизни, которую, по их словам, они здесь вели. Все это было неправдой.

– Возможно, чудесная жизнь и была… до того случая…

– И ведь они ни разу не говорили об этом. Ни словечком не обмолвились.

– Наверно, для них это было тяжело. Хотели эту трагедию оставить в прошлом.

– Это многое про них объясняет.

– Хочешь мне про них рассказать?

Максин выглядела очень расстроенной.

– Отец был вспыльчивый, грубый, мог проявлять жестокость, – заговорила она. – И я не догадывалась, почему он такой.

София окинула взглядом прекрасный вид вокруг: гряду холмов, синее небо.

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Ну что, едем на этом драндулете обратно? – спросила Максин. – Пока нам очень везло. Ни пулеметных очередей, ни бомбежки.

София улыбнулась:

– А что, ведь и вправду прекрасный день. Будем им наслаждаться, пока можем.

Неожиданная буря еще не улеглась, но полчаса назад из-за ветра, завывающего вокруг башни, они бы ничего не услышали. Когда до слуха донесся приближающийся рокот мотора, София и Джеймс обменялись тревожными взглядами. Максин? Нет, вряд ли. Двигатель не мотоциклетный, скорее легковой автомобиль, тем более что Максин, несмотря на непогоду, отправилась на встречу с Марко. Она уехала сразу, как только они передали последнюю информацию союзникам.

Джеймс торопливо принялся собираться. Послышалось какое-то бряканье, будто кто-то стучит по ведру, потом поднялся яростный собачий лай.

– Наверно, Карла выпустила собак, – сказала София.

– В такой час?

– Хочет нас предупредить – лучшего способа не придумаешь.

Рация хранилась у них в подземном туннеле, но теперь, чтобы установить надежную связь при такой погоде, пришлось снова тащить ее на самый верх башни. Казалось, прошла целая вечность, пока Джеймс укладывал рацию и все необходимые детали в футляр, аккуратно, чтобы он как следует закрылся, и София беспомощно наблюдала, как он возится с какой-то штуковиной, которая почему-то никак не хотела встать на место.

– Быстрее. Идите вниз, в потайной проход, – прошептал он. – А я останусь здесь.

– Без вас не пойду.

Через несколько секунд снизу донесся какой-то шум, потом они услышали голос Карлы; она с кем-то спорила на площади, прямо под башней, стараясь кричать как можно громче. София уже хотела взять рацию и сама тащить ее вниз, но тут Джеймс уронил штепсель.

– Черт! – вполголоса выругался он и, встав на четвереньки, принялся шарить вокруг стола и под ним.

– Наверно, куда-то закатился. Бросьте его.

– Нельзя. Если там немцы, они сразу его найдут и все поймут. И тогда вас арестуют.

– Уже темно. Не найдут, ничего не видно.

– У них есть фонарики.

– А может, это беглецы? – предположила она. – Беглые британские военнопленные или итальянские солдаты?

– Которые ухитрились захватить автомобиль?

Он продолжал искать, и она поняла, что у них не осталось ни единого шанса успеть перенести все вниз, даже если проклятый штепсель сейчас найдется. Охваченная мучительной тревогой, она ждала, а секунды летели со страшной скоростью.

– Per Dio[30], – прошептала она, когда Джеймс наконец нашарил штепсель. – Быстро! Вверх, на крышу!

Этот древний лестничный пролет, неровный и невероятно узкий, не переделывали со времени постройки башни. Джеймс нес футляр потяжелее, София взяла другой; они кое-как протиснулись в отверстие и, не осмеливаясь громко дышать, полезли туда, где лестница делала изгиб, поворачивая в сторону крыши. Дверь наверху была заперта на ключ, поэтому им ничего не оставалось, как прижаться друг к другу на самых верхних ступеньках.

На самом деле присутствия в башне Софии не требовалось, Джеймсу нужна была только Максин, но ей очень захотелось снова с ним повидаться. София объяснила это себе так: все потому, что Лоренцо с января не было дома и она ощущала такое одиночество, что не находила себе места.

До них донеслись звуки отпираемой двери и громкий голос Карлы, поднимающейся по ступенькам и наконец достигшей теперь уже пустой комнаты.

– Вот, пожалуйста, – услышали они ее голос. – Я же говорила, что ее здесь нет. Наверно, это я забыла погасить свет, когда убиралась.

От страха, что их сейчас обнаружат, Джеймс и София еще крепче прижались друг к другу, поддерживая спинами два футляра, стоящие на последних ступеньках лестницы. Неужели где-то съехала маскировочная ткань? Неужели ее не закрепили как следует? Поэтому немцы заметили свет? Сердце Джеймса билось с такой же бешеной скоростью, как и у Софии, и она это чувствовала. Одной рукой он обнял ее, и она прильнула к нему еще крепче.