А затем Паладин прогремел:

– Отпусти ее.

Квиндар пристально посмотрел на робота:

– Ты та самая груда металла, которую я разбил у Гранити.

– Да, я помню.

И это была ложь, но я была горда Паладином за то, что он так сказал.

– В чем твоя проблема – вмятин маловато?

– Проблема в вас, мистер Квиндар.

Тон робота заставил Квиндара вздрогнуть от беспокойства, но этого было недостаточно, чтобы он ослабил хватку. Он все еще слишком крепко сжимал мою искусственную руку и ногтями впивался в плоть другой руки.

– Ты бы лучше следил за своим тоном, робот, – сказал Квиндар. – Вы, машины, сидите не на верхней жердочке – по крайней мере, в нынешнем Заселении.

Внутри Паладина полыхнул свет, и Квиндар, вскрикнув, тотчас же меня отпустил.

– Все в порядке, – пробормотала я, протискиваясь мимо. – Он сделал то же самое и с Морсеньксом, но это не навсегда.

Но Квиндар кричал по-другому.

Он вопил, а не стонал.

Кошачьи врата находились всего в нескольких десятках шагов от нас, и за их неоновой аркой я видела лишь обычную толпу бездельников и пешеходов, гадающих, стоит ли рискнуть и пойти по Нейронному переулку. Паладин подкатился ко мне. Видин Квиндар сидел на корточках у моих ног, теперь уже не замечая моего присутствия, и костяшками пальцев тер глаза с такой силой, словно хотел пробиться внутрь черепа.

– Паладин… что ты с ним сделал?

– Я проявил большую сдержанность, – сообщил мне робот. – У него все еще есть нервная система.

– Ты его ослепил.

– Это еще ничего. Он собирался поступить с тобой хуже.

На повороте Нейронного переулка началась суета, и я увидела там мундиры со сверкающими эполетами. Люди бросились врассыпную. Констебли свистели, доставали дубинки и шокеры. Один поскользнулся и упал в витрину, разбив ее вдребезги. Зеваки рассмеялись. Но остальные продолжали приближаться.

– Я разберусь с констеблями, – сказал Паладин. – А ты немедленно отправляйся на станцию. Если поторопишься, как только пройдешь через Кошачьи врата, я не думаю, что возникнут трудности.

– Отлично. Мы встретимся на пристани. Ты знаешь название корабля.

– Я не думаю, что мы еще встретимся, Арафура. Только не после того, что сейчас произойдет.

– Нет… – сказала я недоверчиво. – Ты должен пойти со мной.

– До сих пор ты хорошо справлялась. Ты и без меня прекрасно справишься.

– Паладин…

Робот повернулся и, подпрыгивая и покачиваясь, отправился назад, в сторону приближающихся констеблей. Я застыла, не желая, чтобы наше расставание произошло вот так, в подобном месте. Стояла и наблюдала, как он затеял драку, размахивая руками и атакуя констеблей вспышками света. Потом он упал и скрылся под ними, и я подумала, что больше никогда его не увижу.

Почти так и случилось: если бы я убежала в ту же секунду, уже ничего нельзя было бы изменить. Но что-то пронеслось сквозь дыхаль, кувыркаясь, как будто его выкинули из драки, чтобы оно не пострадало. Я уставилась на эту штуковину, думая о двух вещах. Во-первых, я ее узнала: это был тот самый треснувший купол, который я вытащила из коробки и с которым разговаривала. Во-вторых, он летел ко мне, как будто я должна была поймать его.

Я протянула руки и схватила голову Паладина, неуклюже прижимая к животу: она едва не выскользнула из моей хватки. «Он сам себе оторвал голову», – подумала я. Он оторвал собственную голову и бросил ее мне.

Но в куполе ничего не мерцало.

Прижимая его к себе, я бросилась бежать.

– Обычно мы действуем не так, – проворчал капитан «Пурпурной королевы». – Просто чтобы ты была в курсе. Никто не приходит ко мне прямо в доках, требуя, чтобы я его нанял. Мы все делаем через посредников. Брокеров. Агентства. Ярмарку талантов.

– Я слыхала, вам нужен хороший костянщик. Если это не так, то имеется сотня других кораблей, которые, не сомневаюсь, извлекут выгоду из моих способностей.

– А ты высокого мнения о себе.

– Мнение тут ни при чем. Я просто знаю, чего стою. С хорошим черепом сможет работать кто угодно. Так все устроено в картелях. Лучшие черепа – и посредственные чтецы. Посредственные, потому что им не нужно напрягаться. Я слыхала, ваш последний чтец раньше работал на картель? – Мне пришлось надавить, не позволяя ему подтвердить или опровергнуть эту информацию. – Уверена, вы получили хорошие результаты, когда череп был новеньким. Но они стареют, верно? Начинка перестает мигать, как раньше. Появляются трещины. Сигнал слабеет, если его вообще можно уловить. – Я пожала плечами, изо всех сил изображая скуку. – Большинство и не улавливают.

– А ты, значит, лучше большинства?

– Я извлекала сигналы из костей, которыми Гранити кормит кошек.

– Ты знаешь Гранити?

– Кто ж ее не знает?

– Ты уже бывала в рейсе. Это ясно. – Он кивнул на мою руку. – И пострадала, и, судя по виду, успела пожевать светящуюся дрянь. Но ты с Мазариля, или я не родился в расколенье. Досадно, что я не столкнулся с тобой раньше. Мне казалось, я держу на примете все таланты Маза.

– Видать, приметка поломалась. Да, я с Мазариля. Неужто узел такой сложный, что не развязать?

– Единственная сложность – твой дерзкий язык. Когда кто-то хочет работать в моей команде, он обычно из кожи вон лезет: «пожалуйста», «спасибо», «какой у вас красивый корабль» и так далее.

– У меня нет на это времени. – Я наклонилась вперед и поставила локти на стол, переплетая металлические пальцы с пальцами из плоти и надеясь, что неподвижность протеза не слишком бросается в глаза: не хотелось, чтобы он спросил, как давно у меня эта рука. – Вот в чем соль, капитан. Я нажила себе несколько злобных врагов.

– Это как-то связано с битым стеклом, которым ты так дорожишь?

То, что осталось от Паладина, было со мной с тех пор, как я покинула Нейронный переулок.

– В некотором роде. Я так или иначе оставляю Мазариль – это правда. Но клянчить, чтобы вы меня взяли на борт, не собираюсь. Нанимайте или нет. Но если наймете, у вас будет лучший чтец костей отсюда и до Тревенца-Рич. – Я откинулась на спинку стула. – Вопрос в том, нужна вам инфа или нет.

– Еще как нужна.

– Тогда дайте что-нибудь, на чем я смогу написать свое имя.

Капитан Труско окинул меня долгим скептическим взглядом. Этот человек был моложе Ракамора или Джастрабарска, и в нем не было ничего от бывалого космоплавателя. Он был не крупным мужчиной, но выглядел каким-то мягким и по-детски пухлым, с двумя подбородками, надутыми губами и черным завитком, приклеенным ко лбу. Его попытка возместить недостающее усами лишь усугубила проблему.