– Тогда и я докажу свою, – сказала я, скрестив руки на груди. – Вы же с ней рискнули, верно? Так и со мной сделайте то же самое. Нравлюсь я ей или нет, от этого дыхаль не дорожает. Пусть забирает свою долю пистолей, которые я вам принесу. А я их принесу.

– Скажу одно, – пророкотал Дрозна. – Эта бродяжка от скромности не умрет.

– Я ее беру, – решил Труско. – С испытательным сроком. Допустим… шесть месяцев. Расколем пару шарльеров и посмотрим, как она справится. Это ведь справедливо, правда? А тебе придется потерпеть, Прозор. Кто знает – вдруг вы станете закадычными подружками.

– Уж скорее Старое Солнце испустит дух, – ответила она.

Труско отвел меня в свою каюту, и мы закончили оформление документов.

– Мне надо вернуться на Мазариль. Если у тебя есть там дела, с которыми надо разобраться, можешь отправиться со мной на катере. Но, сдается мне, Мазариль – последнее место, куда ты захочешь вернуться.

– У меня есть все, что нужно.

– У тебя ничего нет, кроме кошелька с пистолями, руки и одежды… да и той не много.

– Дайте мне место для ночевки, еды и каких-нибудь шмоток, если есть, – мне больше ничего не надо.

Он постучал пальцами по нижней части одного из документов.

– Поставь здесь подпись. – Внезапно на его лице отразилась тревожная мысль. – Ты же грамотная, не так ли? Читать и писать умеешь? На чтеца костей, который не может записывать сигналы, я дыхаль тратить не стану.

– Я умею читать. – Я нацарапала свое имя на документе правой рукой, которой обычно не пользовалась для письма, так что буквы получились немного кривыми и резкими.

– Фура, – прочитал он и подул на чернила, чтобы высохли. – И это действительно все?

– Все, что мне нужно.

– Ты очень необычный человек. Не могу сказать, что ты меня полностью убедила, но команда бредит добычей, и они, похоже, думают, что ты из нужного теста.

– Кроме Прозор.

– Не слишком беспокойся о Прозор. Она присоединилась к нам на Тревенца-Рич, то есть всего-то один мир назад. Мы еще не просили ее читать шарльер, так что у нее не было возможности доказать свою ценность. Не то чтобы я в ней сомневаюсь, но до той поры, пока не увижу демонстрацию способностей… В общем, Прозор вынуждена самоутверждаться. Пойти против тебя – вот такой способ она выбрала. Не принимай это на свой счет.

– Не приму.

Труско коснулся рукой живота с таким видом, словно у него было несварение желудка:

– А теперь мне предстоит трудное дело. Грестад должна была ждать меня в Хадрамо. Придется объяснить ей, что мы только что наняли лучшего чтеца костей, так что на «Королеву» она не вернется. Не подведи меня, Фура.

– Не подведу.

– Меньше чем через день мы отчаливаем на ионных. Хочу, чтобы ты как можно скорее оказалась в комнате костей. Обойди корабль, изучи тут все, попробуй притереться к остальным… и начинай знакомиться с черепом. Теперь он твой, и я хочу, чтобы ты извлекла из него максимум пользы.

– Можете на это рассчитывать.

– Ты еще не видела, на что мы способны, – задумчиво произнес Труско. – Мы неплохая команда. Но за последние несколько месяцев нам пришлось иметь дело с целой вереницей шарльеров-пустышек, и это подорвало боевой дух. Он совсем не тот, каким мог быть. Кораблю нужен ремонт, команде – премия…

– Возможно, – заметила я, – удача вскоре будет на вашей стороне.

Следующий день оказался трудным.

Больше всего на свете мне хотелось забиться в тихий уголок с Прозор и поболтать о наших планах. У Прозор наверняка был миллион вопросов ко мне. Но мы должны были продолжать в том же духе. Малейший промах выдал бы нас с головой.

Я нашла место, которое мне выделили. Это оказалась занавешенная ниша размером примерно в три четверти от аналогичного помещения на «Скорбящей Монетте». Будучи самым новым членом экипажа, я получила самый маленький и грязный закуток. Прозор, с ее номинальным превосходством, поднялась на ступеньку выше. Ей досталось спальное место Грестад, расположенное за углом от моего и снабженное несколькими дополнительными удобствами. Избежать встречи друг с другом было невозможно, но в интересах поддержания иллюзии мы лишь обменивались ругательствами, если сталкивались в коридоре. Но мы шли по лезвию бритвы, и неприязнь Прозор ко мне не должна была показаться чересчур иррациональной. Однажды, в тот первый день, Дрозна отвел меня в сторону и сказал:

– Если у вас двоих есть какая-то история, о которой нам не рассказали, то сейчас самое время ею поделиться. На этом корабле и так хватает враждебности, не надо добавлять.

– Я ее не знаю. Что она имеет против меня – не моя забота.

– Пытаешься говорить так, словно родилась на паруснике. Но получается не очень, верно? – Он держал меня за руку, достаточно мягко, но не позволяя продолжить путь. – Если бы мне предложили пари на деньги, я бы поставил на то, что ты богачка, которая играет в нашу жизнь.

Я показала ему протез:

– Это похоже на игру, Дрозна? А светлячок во мне – похож?

Его глаза под геометрической татуировкой на лбу прищурились.

– Как ты заполучила светлячка?

Я сглотнула и на мгновение отвела взгляд, прежде чем снова посмотреть ему в лицо:

– На мой корабль напали. Я спряталась, пока незваные гости хозяйничали на борту. Могла умереть, если бы не съела световой плющ. Я этим не горжусь, в особенности тем, что спряталась. Но я выжила, и светлячок – это напоминание.

– Первые правдивые слова, которые вырвались из твоего грызла с тех пор, как ты поднялась на борт. – Но что-то в Дрозне смягчилось, и он убрал руку, напоследок похлопав меня по плечу. – И хоть бы кто из нас не помнил о каком-нибудь событии, которое лучше бы не случалось. Ну, если такое наполняет наши паруса, так тому и быть. Когда это случилось?

– Давно.

– Значит, светлячок в тебе укоренился. Ты крутая, раз оставила эту штуку.

– Его хотели из меня вытравить. Я сказала, что не хочу забывать случившееся. И если зуд и мурашки будут мне о нем напоминать, я их приму с благодарностью. Знаю, оно уже доросло до серого вещества. От этого я иногда злюсь и вижу связи, которые не обязательно существуют на самом деле. Но это не мешает мне читать кости. Ты же никому не расскажешь, верно?

– О том, что случилось несколько лет назад? – Дрозна улыбнулся. У него были большие брыли по обеим сторонам лица, но оно все равно выглядело добрым для такого громилы. – Но вот твоя рука не такая старая, как ты всем внушаешь, да? Я заметил, что ты все делаешь другой. Готов поспорить, что жестяными пальцами и шнурки завязать не сможешь. Ты не хочешь, чтобы кто-то спросил, как давно тебе приделали эту штуку.

– Мне продали пустышку. Сказали – она свяжется с моей нервной системой, но не вышло.