– Бедняжка! Она так переживала!

– Не она одна.

– Джон, ты должен проявить хоть немного сочувствия!

– Оно у меня было. Но закончилось примерно неделю назад.

Сесилия прекратила умывание. В голосе Джона звучало явное раздражение. Она улыбнулась. Ей было хорошо известно, что именно ему нужно. К тому же она слишком возбуждена, чтобы сразу заснуть.

– А как Моттон выдержал ее ругань?

– Спокойно, – ответила она. – Даже не обиделся. Видимо, понимает, насколько тяжело ей было перенести его отсутствие.

Сесилия вытерла лицо.

– Джейн надо бы проследить, чтобы ее острый язычок не отправил его в какую-то другую, более уютную постель.

– М-м, ты сегодня в дурном настроении!

– Вовсе нет.

– Да-да.

Она взялась за щетку для волос. Хоть он и поэт, но особым красноречием не блещет. Ну ничего. Очень скоро она даст ему массу возможностей продемонстрировать, насколько хорошо он владеет языком.

Она задрожала, предвкушая этот момент. Она так соскучилась по нему.

– Надо полагать, тетка Эдмунда наконец преставилась? – Она со смехом ответила:

– Нет! Эдмунд сказал, что она чудесным образом поправилась. Наверное, устроит очередную сцену на смертном одре, когда ей снова станет скучно и одиноко. Но он обещал привезти к ней младенца, чтобы она порадовалась, глядя на него. Именно благодаря этому она резко оживилась. – Она провела щеткой по волосам. Наверное, сегодня она не станет расчесывать их сто раз. Сегодня другие части ее тела громко заявляли о том, что им необходимо внимание. Можно расчесать только колтуны. – Ах, Джон, малыш такой чудесный! Ты не поверишь: у него густые каштановые локоны! Наверное, он унаследовал их от Эдмунда!

– А у наших волос не было?

– Конечно, не было! Ты что, не помнишь? Они были совершенно лысые, мы даже цвет их волос не могли определить, пока им не исполнился год!

Как он может этого не помнить? Ну конечно, это было много лет назад. Люси, их младшенькой, уже исполнилось четырнадцать. Время быстро летит! Она посмотрела на себя в зеркало. Вокруг глаз и губ появились морщинки, а в волосах – седина. А теперь она стала бабушкой. Может, еще будут внуки.

– Как тебе твоя новая сноха?

– Она мне показалась довольно милой. Однако ее знакомство с Прайори прошло не слишком удачно. Когда вы все ее бросили, Клейборн привел ее ко мне в кабинет. Потом туда явилась Джейн, чтобы пожаловаться – с самыми неприятными подробностями – на горести беременности.

– Жаль, что так получилось. Мне надо было остаться с Мэг, но я очень плохо себя чувствовала. Надеюсь, Пинки уже поправляется.

– Сесилия, Джон не любит, когда его называют Пинки, ты же знаешь!

– Ну ладно – Джонни.

– И Джонни уже больше тридцати. Ему давно не нужна маменька.

– Каждому человеку, каждому мужчине нужна мать, по крайней мере до тех пор, пока он не женился. – Она отложила щетку для волос. Мэг с Джонни поженились, но их все еще что-то разделяет. Что именно? Почему Джонни так противился этому браку? Любому дураку ясно, что они созданы друг для друга, любому, кроме ее собственного сына.

Неужели он до сих пор тоскует по леди Грейс Доусон? Неужели отвернулся от всех женщин из-за того, что одна заставила его напрасно ждать у алтаря? Не может этого быть! Да, этот эпизод был весьма неприятным, но с. тех пор минули годы! Это – прошлое. Теперь ему нужно смотреть в будущее.

Она повернулась к мужу. Он полулежал на постели с книгой в руках. Наверняка поэзия.

Она обожала на него смотреть, о чем свидетельствовали многие ее картины. В этом отношении Агата права. Она действительно влюбилась в широкие плечи и в мужчину, их обладателя. Он понимает ее, как никто другой, он подарил ей шестерых детей, которых она любит больше жизни. Разве моглабы она предпочесть живопись браку?

И живопись осталась при ней. Просто она не поглощена ею настолько, насколько была бы, если бы поступила так, как ей в свое время советовала Агата.

Может быть, Джонни предпочитает работу любви, может быть, проблема именно в этом. Теперь он женат, но он достаточно упрям, чтобы не признаваться, что питает к жене что-то помимо плотского желания. Она вздохнула. Она близка к тому, чтобы пожелать, чтобы по его чертовым садам и теплицам пронесся пожар, который заставил бы его надолго вынырнуть из куч компоста и увидеть окружающий мир.

– В чем дело?

– По-моему, нам надо составить план, чтобы свести Джонни и Мэг.

– Они и так вместе, Сесилия. Они женаты. Куда еще их надо вести?

– Да, они принесли обеты, но они не вместе, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

Джон вернул сползающие очки на переносицу.

– Нет, не понимаю.

– Не прикидывайся дурачком. Я совершенно уверена, что у них еще не было супружеской близости.

– Так бы и сказала. А то ходит вокруг да около. Ты слишком долго находилась в Лондоне. Вот и научилась там сладкоречию.

Она не назвала бы леди Данли сладкоречивой, но она действительно задержалась в Лондоне. Сесилия облизала губы. Как хорошо, что Джон не признает ночных сорочек и предпочитает спать голым! Свечи бросали блики на его кожу: на сильную шею, мощные плечи и густые седеющие волосы на груди. Она должна его написать.

Сесилия обожала его тело с того самого момента, как они поженились, и оно нравилось ей до тех пор, когда ему уже перевалило за шестьдесят.

– Не все игнорируют приличия, как это сделали Джейн и Эдмунд, – добавил он. – И немного трудно резвиться в постели, если тебя выворачивает наизнанку. Уверен, они займутся любовью, как только выздоровеют.

– Не знаю. Джонни порой бывает ужасно упрямым.

– Ну не настолько же. Он же мужчина, Сесилия! Оставь его в покое, и он сделает то, что должен.

– А что будет делать Мэг, дожидаясь, пока животные инстинкты одержат над Джонни победу?

– То же, что и сейчас, – будет ждать.

– Ха! У Мэг очень сильный характер. Сомневаюсь, чтобы она сидела за плетением кружев или вышиванием платочков, пока этот глупый мальчишка выполнит наконец свой супружеский долг.

Джон пожал плечами:

– Если она такая чертовски решительная и сильная, пусть его соблазнит. Они живут в смежных комнатах.

– Соблазнит? Да ты…

А почему, собственно, Мэг нельзя соблазнить Джонни? Большинство девственниц попадают на брачное ложе не таким путем, а Мэг, конечно же, девственница, что бы ни шептали лондонские сплетницы, – но это ничего не значит. Джонни – мужчина! Пусть не повеса, но он прекрасно знает, как овладеть женщиной. У него в деревне есть любовница.