не последовало ни "экономической войны", ни даже всеобщего западного эмбарго. Напротив, экономические отношения членов ЗП с Западной Германией в последующие годы даже приобрели значение. В основном это было связано с постепенным изменением позиции руководства ФРГ. Первым шагом на пути к новому подходу к отношениям с советским блоком, позже получившему название Ostpolitik, стал обмен торговыми миссиями с Болгарией, Венгрией, Польшей и Румынией осенью 1963 года, что привело к заметному улучшению экономических отношений в последующие годы.

К началу 1960-х годов советский блок четко разделился на ориентированный на экономику (Венгрия, Румыния и Болгария) и озабоченный безопасностью субблок (ГДР, Польша и Чехословакия) в том, что касается немецкого вопроса. Венгрия, а также Болгария и Румыния не имели серьезных неурегулированных вопросов с ФРГ, поэтому они были серьезно заинтересованы в экономическом сотрудничестве, расширении торговли и перенимании передовых технологий. В случае с Венгрией ФРГ была важнейшим западным экономическим партнером страны с середины 1950-х годов и сохраняла это положение до 1989 года. Поэтому ФРГ сыграла решающую и особую роль в восстановлении экономических связей Венгрии с западными странами. Эти отношения были обусловлены рядом важных факторов, таких как географическая близость, существующие традиционные экономические связи, доминирование немецкого языка среди венгерских экономических экспертов и даже схожесть системы стандартизации, которая в то время была создана по немецкому образцу. С другой стороны, это была та самая Западная Германия, которая в пропаганде советского блока начала и середины 1960-х годов представлялась как самый опасный европейский "сателлит" американского империализма, нацеленный на обретение ядерного оружия, и как "реваншистская" держава, стремящаяся к пересмотру европейского статус-кво 1945 года. Таким образом, венгерское руководство проводило двойственную политику: в германском вопросе оно лояльно следовало общей политической линии советского блока, а в области экономических отношений пыталось использовать благоприятную ситуацию, сложившуюся в результате наметившейся с 1953 и особенно с 1955 года разрядки.

С этой точки зрения 1963 год стал явной цезурой для венгерской внешней политики, как в символическом, так и в практическом смысле. После снятия венгерского вопроса с повестки дня Генеральной Ассамблеи ООН окончательно завершился период международной изоляции Венгрии после Венгерской революции 1956 года. Именно так Венгрия смогла стать частью впечатляющего результата первой Ostpolitik осенью 1963 года, когда в результате секретных переговоров, инициированных ФРГ в апреле 1962 года, были созданы взаимные торговые миссии с Болгарией, Венгрией, Польшей и Румынией. В случае с Венгрией и Польшей во Франкфурте с 1946 года действовали польское и венгерское коммерческие бюро, поэтому соглашение 1963 года позволило ФРГ открыть аналогичные представительства в Будапеште и Варшаве, а сами представительства получили дипломатический статус. Этот шаг, несомненно, открыл новую главу в отношениях между Венгрией и Западной Германией.

Уроки кубинского ракетного кризиса в советском блоке

Не прошло и года после пика Берлинского кризиса, как из-за установки советских ядерных ракет на Кубе разразился масштабный конфликт между Востоком и Западом, приведший мир к самому близкому прямому столкновению сверхдержав в эпоху холодной войны. Уникальность кубинского ракетного кризиса октября 1962 года заключалась в том, что в данном случае изначально идея изменить статус-кво путем экспорта революции на Кубу никогда не приходила в голову советскому руководству, однако она все же возникла, причем на собственной почве, благодаря победе революции под руководством Фиделя Кастро.

Теперь мы знаем, что в ходе урегулирования кризиса обе стороны проявили большую ответственность, гибкость и способность к выработке компромиссного решения, хотя в то время это было публично заметно только с советской стороны. На категоричный ответ американцев Хрущев быстро отступил, как только ему стало ясно, что в противном случае существует серьезная угроза прямого столкновения сверхдержав. В своем послании от 28 октября Хрущев пообещал вывести ракеты, и это действительно произошло относительно скоро (по крайней мере, ракеты средней и промежуточной дальности, в отличие от тактического ядерного оружия, которое все еще оставалось по сути необнаруженным), в начале ноября.

Теперь мы знаем, что Советы отступили бы без всяких условий, но американское руководство, не зная об этом и будучи крайне обеспокоенным возможной эскалацией кризиса, способствовало еще большему отступлению СССР: Кеннеди, помимо публичного заявления о том, что Соединенные Штаты не будут нападать на Кубу, сделал и другую, секретную уступку: он пообещал в течение четырех-пяти месяцев вывести американские ракеты "Юпитер" из Турции. Это означало не что иное, как то, что американская администрация заключила тайный договор с Советами за спиной своих союзников по НАТО. Неудивительно, что в обмен на это Кеннеди попросил, чтобы с американской стороны не было никаких письменных следов этой сделки. Теперь настала очередь советской стороны: Посол Добрынин после некоторых колебаний в конце концов согласился отозвать советское письмо, в котором содержалось американское обещание.

Можно утверждать, что мирное разрешение кризиса стало одновременно и победой, и фиаско для обеих сверхдержав. Соединенные Штаты успешно предотвратили создание советских ядерных ударных сил на американском континенте, но вынуждены были отказаться от вторжения на Кубу и, таким образом, мириться с существованием коммунистического плацдарма в непосредственной близости от США. Для Советов это стало значительной потерей престижа с точки зрения международной политики, так как им пришлось вывести свои ракеты с Кубы; тем не менее, они достигли одной из своих главных целей: обеспечили выживание кубинского коммунистического режима. Таким образом, максимальная цель не была достигнута, но минимальный проект удался.

Исходя из всего этого, можно утверждать, что в ходе урегулирования Берлинского и Кубинского кризисов, которые до сих пор считаются наиболее опасными с точки зрения мира во всем мире, угроза начала третьей мировой войны на самом деле была не столь велика, как это представлялось в мировом общественном мнении того времени. И именно потому, что, разрешая кризисы, лидеры сверхдержав проявили большое чувство ответственности и умеренности. Урок этих двух тяжелых кризисов был очевиден для обеих сторон: в будущем необходимо любой ценой избегать возникновения подобных опасных конфликтов, которые могут привести к прямому столкновению сверхдержав и тем самым угрожать гибелью человеческой цивилизации, прежде всего путем совершенствования сотрудничества между Вашингтоном и Москвой. Пожалуй, мирное урегулирование Берлинского и Кубинского кризисов стало еще одним успешным испытанием механизма вынужденного сотрудничества между сверхдержавами. Все это в значительной степени способствовало созданию новых, более эффективных институционализированных форм сотрудничества сверхдержав и успеху новой волны процесса разрядки, развернувшегося с начала 1960-х годов. Первыми впечатляющими результатами этого взаимопонимания стали установление "горячей линии" между Белым домом и Кремлем и заключение договора о частичном запрещении ядерных испытаний в июле и августе 1963 года соответственно.

Во время проведения кубинского ракетного кризиса политика Москвы в отношении своих союзников была прямо противоположна той, которой она придерживалась при решении