— Гордец ты, мил дружок, — пробормотал старик укоризненно. — Думаешь, простой книжник с делом Высшего мага справится? Лекарка, чай, тоже утекла. Думаешь, простит повитухе старая княгиня смерть дочери?

— Пугай сколько хочешь, старик. А я не отступлюсь. Игор вернется — вместе отыщем, как топь вовсе извести. Вот проберусь в дом в подвал, возьму склянок с отваром сколько унесу…

— Да ты погляди на себя, — щербато оскалился словник. — Мышкой проскочишь? Давай я принесу. Правду сказал закраец. Жалко мне людишек-то. Скоро и самому к Землице на ладонь ложиться, пусть хоть память обо мне добрая будет. Словник Срединные земли от топи избавил.

Старик мечтательно пожевал губами.

Конрад посмотрел на него с жалостью. И старого прощелыгу проняло. Все они были при Владеке словно бы пальцы в кулаке, за одну цель собраны, к удару готовы. А теперь обрубки окровавленные под плахой, никому не нужны, бессильны.

— Слушай, батюшка, а ведь не осмелится пока никто в подвал спуститься. Пока не уверятся, что не вернется Влад. Куда нам с тобой с места сниматься, если можно под носом у княгини затаиться? Вот мы вечоркинскую ведьму искали по всем лесам да полям, а она зиму с нами пересидела — и не думали, что такое можно. Схоронимся в подвале Владовом. Там и травы, и записи, и все, что надобно. — Конрад уцепился за первую нестрашную мысль, пришедшую в голову с самой смерти Владислава.

— И верно, — улыбнулся словник. — На ледник еды наворуем…

— Эх и плут ты, старик, — улыбнулся Конрад. Старый словник пожал плечами: мол, каков есть…

— …Плутней родился, плутней живу, да, паскудник? Ведь и не услышал я даже, как ты за мной увязался. Как же ты мальчонку-то оставил?

Славко склонился к псу, вынырнувшему из темноты прямо ему под ноги. Хотел потрепать гончака по широкому лбу, да только Проха вывернулся, зарычал глухо и потянул, как давеча, возчика за полу кафтана.

— Опять в беду меня втянешь, лукавая ты скотина, — отмахнулся возчик и вгляделся в глубину большой залы, куда созывал князь на совет своих бояр и гербовых магов. Единственный факел горел над алым престолом Владислава, и оттого вся зала казалась погруженной в густую темноту. Далекий красноватый отсвет костров подкрашивал кровавым окна, под ними угадывались очертания лавок.

Справа и слева от престола, за лавками для Гжеся и старейшин города виднелись проходы — два пути в глубь терема.

Славко пересек зал и остановился в нерешительности. Неугомонный пес тянул и тянул его назад, к двери. Возчик толкнул его сапогом, пес взвизгнул, но не отстал, только зарычал и потянул сильнее, а потом внезапно выпустил полу и, подскочив, ловко тяпнул Славко за ногу и бросился наутек.

Возчик взвыл и погнался за псом, не успев подумать, что не стоит шуметь в княжеских палатах, когда без приглашения явился. Пес нырнул в боковую дверцу, неприметную в нише у входа — верно, ход для слуг, и Славко протиснулся за ним.

Проха остановился в тусклом свете из небольшого оконца, завилял хвостом, развалил уши, прикинувшись дурачком, и всем своим видом показывал: ну вот, пошел бы за мной сразу, не стал бы я тебя кусать.

Гончак развернулся и, цокая когтями по выскобленному дожелта полу, побежал в глубь дома.

Славко поколебался недолго, а потом двинулся следом. Если и разыщет кто в огромном княжеском тереме лекарку Ханну, так это ее паскуда-пес.

Славко шел переходами, мимо затворенных дверей и темных ниш, в которых стояли сундуки или резные лавки. Изредка дорогу освещали факелы, но в том переходе, куда нырнул Проходимец, царила непроглядная темень, пришлось идти ощупью.

— Верно, Владислав Радомирович и в темноте видит, как сыч, — пробубнил себе под нос Славко, очередной раз налетев на угол лавки. По ногам тянуло холодом, и чем дальше шел возчик на звук песьих шагов, тем замерзал больше. Не весенний это был холодок. Что-то страшное студило тьму, колдовское.

Под сапогом хрустнули иголочки инея. Под ноги сунулся невидимый в темноте гончак, ткнулся теплым носом в ладонь.

Славко остановился, прислушался.

Где-то совсем рядом, за затворенной наглухо дверью, кто-то был, потому что возчик услышал из-за стены тихий, осипший голос:

— Помогите…

Пес принялся, скуля, скрести лапами по полу и стене, словно надеясь прорыть путь к тому, кто просил помощи. Славко нашарил в темноте ручку двери. Она обожгла холодом даже через повязки. Но возчик стиснул зубы и рванул дверь на себя. Раздался тихий треск: лед, сковавший дверь, не желал поддаваться.

Славко распахнул тулуп и, браня себя и пса за глупость, прижался грудью к створке, почувствовал, как колдовской холод уцепился за его тело. Рубашка намокла от талой воды и тотчас схватилась ледяной коркой, но от второго рывка дверь поддалась, хоть и не приоткрылась.

Манус потянул в третий раз, но вновь без толку.

— Помогите, — совсем слабо просил кто-то из-за двери.

«А ну как это княгиня мертвая бродит?» — прозвучал в голове предостерегающий голос.

«А ну как лекарка Ханна там умирает, запертая со своей госпожой?» — ответил ему Славко. Согреть дверь собой в другой раз уж не вышло бы, рубашка заледенела, жгла холодом. Руки под повязками горели от боли при каждом усилии.

Славко размотал тряпки, приложил ладони к створке, чувствуя, как борется жар исцеления со смертельным холодом от двери. И тут — ослепительная во тьме — пробежала по пальцам искорка. Славко, оглушенный ударами неистово колотящегося сердца, направил рукам мысленный приказ: отогреть.

Змейки — одна, вторая, третья — зароились между пальцами обеих рук, под рукой Славки накалилась дверная ручка. Запахло жженым деревом.

Манус рванул на себя дверь, та поддалась на пару ладоней, не больше, но и этого было довольно.

Проходимец нырнул внутрь. Слышно было, как он шумно дышит, вылизывая что-то или кого-то.

— Кто тут? — позвал Славко. Ослепленные магическими искрами, глаза никак не желали привыкнуть к темноте.

— Я тут.

Славко опустился на колени, наткнувшись во тьме на пса, зашарил руками по полу. Глаза постепенно успокоились, позволив ему разглядеть лежащую недалеко от двери навзничь женщину в черном. Она словно стояла на коленях, молясь, а потом так и упала назад, не разогнув коленей. У двери во тьме виднелся еще один силуэт.

— Борислав Мировидович, дяденька Славко, ты? — тихо позвала лекарка. Славко наконец узнал ее голос, протянул руки, и в руках у него оказалось свернутое одеяло.

— Ребенка унеси, Землицей прошу… — Силы покидали лекарку.

Сверток — верно, не хватало сил для крика — тихо засипел. Славко положил ребенка на пол — не успеет колдовской снег проникнуть через одеяло — и, подхватив под руки, вытащил лекарку в коридор. Гончак тотчас сунулся к свертку, принялся вылизывать младенцу личико.