Гордиевский встретился с англичанином в небольшом пабе,пивном баре, где они встречались и раньше друг с другом. На свидание приехалсам Холдер, известный Гордиевскому под другим именем.

— Вы просили о срочной встрече? — спросил Холдер.

— Меня вызывают в Москву. Вчера я встречался с послом. Емупришла телеграмма. Вечером пришла еще одна с подтверждением вызова.

— Мотивы указаны? — нахмурился англичанин.

— Да. Меня хотят назначить новым резидентом в Лондоне. Онивызывают меня для встречи с Чебриковым и Крючковым.

— Очень хорошо, — ответил Холдер, — я только не понимаю, чтоименно вас беспокоит?

— Сам тон телеграммы. Он какой-то слишком праздничный.Никогда раньше таких телеграмм не приходило.

— Это ничего не значит, — немного подумав сказал Холдер, —новый лидер Советского Союза говорил на апрельском Пленуме о большей гласности.Новью времена — новые нравы.

— Но люди старые, — возразил Гордиевский, — нет, мнерешительно не нравится эта телеграмма.

— Мы проверяли и по своим каналам. И просили американцев. ВМоскве все чисто, — успокоил его Холдер, — иначе мы бы знали. Может, ваше стольбыстрое назначение зависит и от самого Горбачева.

Гордиевский понимал, что имеет в виду Холдер. В концепрошлого года, еще не будучи Генеральным секретарем ЦК КПСС, Михаил СергеевичГорбачев посетил Великобританию, где впервые встречался с Маргарет Тэтчер.Встреча, как известно, получилась историческая, и Тэтчер поверила в молодого,перспективного, трезво мыслящего Михаила Горбачева, отныне оказывая емуподдержку на всех этапах его руководства. Об этой встрече позднее будутнаписаны сотни книг, сняты кинофильмы, о ней будут рассказывать оба участникапереговоров — Маргарет Тэтчер и Михаил Горбачев. Но ни советский лидер, нипремьер Великобритании, так никогда и не узнают, что документы для встречиГорбачева с Тэтчер готовил… Олег Гордиевский, заместитель резидента ПГУ КГБ пополитической разведке в Лондоне. То есть, готовил даже не он, а английскаясекретная служба. Горбачев на переговорах с Тэтчер получил «шпаргалку» отразведки англичан и именно поэтому произвел на проницательную «железную леди»такое большое впечатление.

— Я не думаю, что такая телеграмма послана под диктовкусамого Горбачева, — ответил Гирдиевский.

— Вы не хотите лететь в Москву? — понял Холдер.

— Я считаю, что мне пора переходить к вам вполне легально. Изабрать свою семью. Если мы вернемся в Москву, их уже не выпустят.

Холдер задумался. Потом поинтересовался.

— Вы летите один или вместе с семьей?

— Пока один. Ведь это срочный вызов.

— Они бы вызвали вас вместе с семьей, если бы в чем-топодозревали, — предположил Холдер.

— Там сидят не дураки, — впервые за время разговораулыбнулся Гордиевский, — они бы такого никогда не сделали.

— Вы хотите остаться? — переспросил Холдер.

— Я не совсем уверен, — признался Гордиевский, — меня могутарестовать сразу, как только я сойду с самолета.

— Тогда оставайтесь, — решился Холдер, — вы можете уйтипрямо сейчас?

— Это не выход, — Гордиевский был достаточно опытнымразведчиком, — так нельзя поступать. А если это всего лишь мои собственныестрахи? Что тогда?

— Я вас не понимаю, мистер Гордиевский, — вконец запуталсяХолдер, — вы все-таки хотите лететь?

— У меня нет другого выхода, — вздохнул Гордиевский, — покакроме этой телеграммы нет ничего, что говорило бы об обратном. Я должен лететь.

— В таком случае, мы свяжемся с вами в Москве по обычномуканалу, — успокоился Холдер, — если произойдет нечто неординарное, вы всегдасможете связаться с нашим представителем. Вы его знаете. Он будет ждать вашегозвонка.

— Да, конечно, — хмуро ответил Гордиевский, — я вылетаюзавтра.

Ни он, ни мистер Холдер даже не подозревали, что за ихвстречей внимательно следят сотрудники советской разведки. Они не моглислышать, о чем именно говорят эти двое, но фотографии мистера Холдера в разныхракурсах они сделали.

На следующий день утром, в воскресенье, 19 мая 1985 года поличному указанию Попова посольский «форд» «Гранада» отвез полковника ваэропорт.

Вскоре самолет, в котором сидел Гордиевский, приземлился вМоскве. И, пока еще не утвержденный, новый резидент Олег Гордиевский ехал ксебе домой, сам Крючков получил известие о его прибытии в Москву. На столе унего уже лежали фотографии Холдера. Он несколько минут рассматривал документы,внимательно читал донесение особой группы из Лондона. Закончив читать, всеаккуратно сложил в одну папку, немного подумал, постучав пальцами по столу,поднял трубку прямого телефона самого Председателя КГБ СССР.

— Виктор Михайлович, — разрешите к вам зайти.

Получив разрешение, он положил трубку на рычаг телефона и,тяжело вздохнув, с ненавистью посмотрел на лежавшую перед ним папку.

— Сукин сын, — громко сказал он.

Наблюдения он почти не чувствовал. Даже удивлялся, неужелиего связной ошибся и в Центре просто решили перестраховаться? Или его«консервация» имела еще какое-то непонятное ему предназначение? Но иногда емуказалось, что он все-таки замечает повышенный интерес к своей персоне состороны посторонних людей, и каждый раз это вызывало у него внутренний протест,словно на подсознательном уровне атрофирующееся чувство страха перерождалось вчувство сомнения и бессилия перед надвигающейся катастрофой.

Он пытался анализировать свои прошлогодние действия,стараясь осознать и найти ту единственную ошибку, в результате которой теперьон стал бояться собственной тени и фактически оказался отстраненным от работы.Тщательный анализ своих ошибок вкупе с гибелью Тома наводил на неутешительныйвывод, что в Балтиморе им все-таки не удалось полностью переиграть ФБР и ЦРУ,неведомым образом американцы все-таки поочередно вышли и на Тома, и на него.Значит, их расчеты в Балтиморе и последующее отправление донесения черезСюндома были той роковой ошибкой, из-за которой погиб Том.

Он понимал, что «консервация» и состояние неопределенностине могут продолжаться слишком долго. Либо американцам это надоест и егоарестуют, либо — второй вариант был менее вероятен — они поймут, что он непредставляет для них должного интереса и тогда наблюдение будет снято. В этотвариант верилось с трудом еще и потому, что наблюдение за самим Кемалем,очевидно, основывалось на каких-то первичных данных. Его связи с ПитеромЛьюисом проследить не смогли, это стало ясно уже через неделю, когда оницеремонно раскланялись с Питером на одном из приемов. Какими именно данными онирасполагали, для Кемаля оставалось загадкой. Но проводить свой рабочий день впостоянном ожидании ареста было невыносимо. От этого можно было сойти с ума. Итогда он принял решение.