глубокое, хоть и демонстрирующее не соблазнительные формы, а ожерелье из жемчуга. На голове Серы, — аккуратная шляпка с вуалью, а на протезах ног, — сливающиеся по цвету с аугметикой балетки. Тот самый редкий случай, когда Сера всё-таки надела на ноги какую-то обувь.

Швейцар кивнул, улыбнулся и сказал:

— Добро пожаловать в "Белый Герцог".

Он пропустил Вилхелма и Серу в царство драгоценных металлов и самоцветов, дорогих тканей и влиятельных людей крохотного мира на окраине Империума. Можно было не без оснований говорить о том, что всё золото Литуаны здесь.

Иномиряне расстроили музыку — музыканты из оркестра отреагировали на появление Вилхелма и Серы заметнее всех. Посетители — политики, крупные фермеры, предприниматели со своими старлетками — всего лишь отвлеклись от деловых или праздных разговоров на несколько мгновений, чтобы оценить новинку.

Вилхелм сказал официанту номер забронированного столика, и их посадили у окна с видом на освещённый прожекторами дворец губернатора.

Сера, оглядев батарею столовых приборов, хихикнула, закрыла рот ладошкой, а потом воскликнула:

— Точно, как в книге! Ну… та сцена из "Унесённых варпом", когда Мурцатто спрашивала Ди Адольфо, на самом ли деле он её любит.

Вилхелм улыбнулся и ответил:

— Ты же понимаешь, что ничего из этого никогда не было?

— Ну и что?! Сцена-то классная! Спасибо тебе! Спасибо за то, что позволил мне побыть немного Мурцатто!

Вилхелм улыбнулся. Исправлять подругу на тему "побыть немного ненастоящей Мурцатто" он не стал.

Подали аперитив, — сладкий вермут с таким сборником пряностей, что у Вилхелма даже зачесался нос. Другое дело, что аперитив Вилхелм выпил и не почувствовал, тогда как Сере хватило бокала, чтобы краска прогнала бледность с лица, а скованность исчезла, поминай как звали.

После холодной и горячей закуски, алкогольных напитков, споров о том, какими приборами можно пользоваться, а какими нет, разговоров о других мелочах Сера потащила Вилхелма на танец. Оркестр после появления иномирян пришёл в себя и зазывал бешеным боем барабанов, отчаянной игрой на духовых инструментах и дерзким соло на струнных.

Сера оставила балетки под столом, а потом, несмотря на возражение, вытянула танцевать и Вилхелма. Он понимал, что "Белый Герцог" — не место для танцев, но когда увидел всю свободу, всю энергию молодой девушки за годы, проведённые в обществе бесконечного труда, проповедей и молитв, то поддался. Окончательно и бесповоротно.

Её движения — ураган, нечто стихийное и разрушительное, далёкое от этикета и манер, но в то же время настоящее колдовство, призыв языческих богов.

Сначала посетители ресторана пытались не улыбаться, потом смех всё-таки вырвался у одного, второго, третьего, а в конце концов ничего с собой они поделать не смогли. Перед оркестром выплясывала не только пара инопланетян, но и разгорячённый алкогольными напитками и заразительной атмосферой бомонд.

Смущение пропало, словно его и не было, — Вилхелм прижал к себе Серу и не выпускал, пока не сменилось несколько мелодий. Тогда она прошептала ему на ухо:

— Я тебя люблю.

Они почти мгновенно перенеслись в ближайшую гостиницу.

Молния на спине поползла вниз. Вечернее платье слетело на пол.

Вилхелм подхватил Серу под бёдра, приподнял и прижал к стене. Он, словно сопливый юнец, пытался в тот миг успеть исключительно всё: удерживать девушку, целовать её, раздевать и пытаться раздеться самому.

Сера лёгкая, — Вилхелм удерживал её одной рукой, а другой расстёгивал или срывал пуговицы сорочки. Он перевёл внимание с губ на шею и грудь Серы так, что она закрыла глаза и тихонько постанывала, словно боялась сделать что-то слишком громко и проснуться.

С приспущенными брюками, рискуя упасть в каждое следующее мгновение, Вилхелм добрался до постели и повалил туда Серу. Она даже коротко хихикнула, когда едва-едва, но отпружинила навстречу.

Вилхелм сорвал, скомкал и отбросил одежду в сторону, а потом посмотрел на свою любимую: на алые щёки и белоснежную кожу, на набухшие соски и тоненькие руки.

Сера зажмурилась. Ждала. И если в танец она сорвалась без страха, то тут только отвечала на прикосновения, боясь лишний раз пошевелиться.

Все прошлые женщины Вилхелма были куда более искусными в сравнение с этой девушкой, но ни к одной из них он не испытывал такого влечения. Пальцы, губы, язык, — Сера вспотела, её била мелкая дрожь, а грудь то вздымалась, то опускалась. Вилхелм легонько укусил Серу в шею, не прекращая ласкать, отчего та простонала и выгнулась навстречу. И только тогда Вилхелм развёл металлические ноги Серы, вошёл, сжал её ладони своими.

Сера искусала губы до крови, но раз за разом шёпотом, едва дыша, повторяла:

— Ещё… ещё… ещё…

Вилхелм напрягся, сжал зубы, постарался выиграть столько времени, сколько возможно, только бы не ударить в грязь лицом, но долго это всё равно не продлилось.

Однако ж… Сера не сказала и слова, вообще утомилась настолько, что после почти сразу заснула, свернувшись калачиком.

Вилхелм укрыл её, а потом, не одеваясь, нашёл среди горы одежды фрак, достал трубку, курительную смесь и пошёл на балкон.

Выпуская клубы дыма в тёмнеющую синеву ночного неба, Вилхелм думал о том, что, возможно, в его жизни наступила светлая полоса.

Глава 10. "Голод"

Аннотация: галактика слишком мала, чтобы на пути Георга Хокберга к богатству и славе не возникло какое-нибудь препятствие. Имя ему — райский мир Вайсталь. Самое неприятное — Георг пока даже не подозревает о смертельной опасности.

1

Мечи сталкивались, высекая искры, расходились на доли секунды, чтобы снова устремиться друг к другу.

Поединщики принимали удары на клинок, но иногда выходило так, что и на режущей кромке оставались зазубрины, — после боя мечи нужно будет привести в порядок.

Но это потом, а пока всё внимание бойцы сосредоточили на победе. Они бились в полных доспехах, разве что головы не покрыты, а поэтому на латных перчатках, наплечниках и на кирасах тоже время от времени появлялись следы попаданий. Ничего страшного, всего лишь царапины — отшлифовать и покрасить — но именно по царапинам, неважно на доспехах или лицах, поединщики и вели счёт кто кого.

В тот день Котар разбушевался. Наверное, устал проигрывать всухую, поэтому пару раз пробился сквозь оборону Авраама и даже оставил широкий порез на щеке.

Авраам прорычал. Он не стал рвать дистанцию, а встретил следующий сокрушающий удар. Вражеский меч опустился сверху и почти что коснулся лба. Котар продолжал давить и, будь