Харрисон всегда умел поднять настроение, только сейчас почему-то не хотелось смеяться.

Чердак, ночь, тишина в доме и он рядом. Все это было так интимно.

– Это комната Хони, – помолчав, пояснила Тру. – Я превратила ее в студию.

– Здорово.

Нет, не здорово. Ведь завтра его здесь не будет.

– Почему я не знал, что ты рисуешь?

Он почесал поросшую щетиной щеку и зевнул, что было бы не очень вежливо, если бы не четыре утра. В это время вступают в силу другие правила. Тру понравилось то, что она почувствовала, и тут же пришла мысль: «Зверь». И втайне ей захотелось, чтобы этот зверь напал на нее.

– Я никому не рассказывала, только Уизи и Гейдж в курсе.

– А Дабз?

Она пожала плечами и отвернулась.

– Нет.

Харрисон подошел к окну.

– Какая большая луна.

– Красиво, правда?

Он повернулся к ней, но лицо его оставалось в тени.

– Потрясающая луна. Я помню, такая же была в ту ночь. Я узнал ее.

В ту ночь, когда они потеряли невинность и объяснились друг другу в любви.

Тру прижала руки к груди.

– Да, это особенная луна.

Харрисон устремил взгляд в небеса, и его строгий мужественный профиль был профилем воина-сиви, завоевателя мира.

Все принадлежит ему.

Они наблюдали за облаками, медленно надвигавшимися на диск луны. В последний раз они были вдвоем. Старые друзья. Старые влюбленные. В последний раз они находились в этом волшебном месте.

– Я буду скучать по тебе, – прошептала Тру. – Десять лет я не знала, куда деться от стыда. Я была так виновата перед тобой, что, с одной стороны, хотела увидеть, а с другой – боялась этой встречи. Меня одолевал стыд. Ты приехал за мной на следующий день после выпускного, а я предала тебя.

– Нет, не предала. – Он повернулся к ней лицом. – Это я загнал тебя в угол. Сейчас я стал умнее и понял, что это не тот путь, чтобы обрести любовь или быть любимым.

– Мы были детьми.

– Да, – согласился Харрисон, большим пальцем вытирая слезу на ее щеке.

Она шагнула к нему, и он раскрыл объятия.

– А ты маленькая… стерва, Тру, – положив подбородок ей на голову, усмехнулся Харрисон.

Уткнувшись в его футболку, Тру рассмеялась сквозь слезы. Он нежно гладил ее по голове, а она положила ладонь ему на грудь, словно хотела, чтобы его тепло передалось ей.

– Тебе надо продолжать свою карьеру, и ты добьешься еще большего успеха: обретешь статус легенды, как… Джонни Кэш.

– Никто не сравнится с Джонни.

– Ну ладно, тогда Тим Макгроу.

– Кто против? – улыбнулся Харрисон.

Вздохнув, она закрыла глаза. Он поглаживал ее по спине, и ей так не хотелось, чтобы он разомкнул объятия.

– Но мы все равно будем видеться… особенно если что-то получится у Гейджа и Кармелы.

– Да, – отозвалась она с надеждой.

Но они оба знали, что так, как сейчас, не будет никогда: Тру будет с Дабзом, а у Харрисона появится другая женщина.

После свадьбы Дабз будет единственным, кому она отдаст свое сердце. Только так, и никак иначе. В этом и состоит смысл брака – два человека становятся одним целым. И она не станет нарушать установившееся правило – никаких других мужчин, кроме мужа. Если не так, то тогда зачем выходить замуж?

«Перекусим, детка»… Тру помнила эти слова, они всплыли в ее голове, когда Харрисон вез ее из Атланты в Мейбенк-холл.

– Тру?

– Да?

– Может, прекратишь гладить мою грудь?

– О, прости. – Она отодвинулась, поразившись жесткости, с которой прозвучал его голос.

Харрисон долго смотрел на нее. Сладкая дымка интимности, окутавшая их, испарилась.

– Ты знаешь, что делаешь, – сказал он осторожно.

– Я же сказала: прости. – Она хотя и чувствовала себя виноватой, но в душе разозлилась и, внезапно смутившись, провела рукой по волосам. И даже рубашка отца не помогла. – Я не подумала.

– Я понимаю, – медленно произнес Харрисон. – Решила поиграть? Возможно, и я тоже, когда вернулся сюда. Но эта луна поставила все на свои места, и больше я не намерен с тобой ни во что играть.

Она молчала, не зная, что сказать.

– Ты выбрала не того мужчину, и мы оба знаем это.

Тру чуть не задохнулась от гнева.

– Кто дал тебе право так говорить?

– Что думаю, то и говорю. И у тебя есть такое право, только ты, кажется, забыла об этом или, может, никогда и не знала.

– Я не нуждаюсь в твоих лекциях. Ты представления не имеешь, через что мне пришлось пройти. Сегодня в ванной… И весь этот год… И все эти десять лет.

– И все же я повторяю: ты выбрала не того мужчину.

Ее пальцы дрожали.

– Видимо, ты считаешь, что я должна выбрать тебя? – едва сдерживаясь, спросила Тру. – Ты это хочешь сказать? Тот мужчина – ты?

– Черт побери, ты и сама это знаешь!

Она подошла к нему вплотную и ухватилась за футболку.

– Я сыта по горло твоими заявлениями, мистер Суперзвезда Кантри. Тебе не нравится, что ты не номер один? Да? В этом все дело.

– Ты и я, мы оба хотим одного и того же.

Проклятье!

Но Харрисон прав: им обоим нужно одно… то, что между ними. Она потянула его за край футболки.

– Тогда докажи… докажи мне, что я выбрала не того мужчину.

– Сначала ты докажи…

– Что ж, я могу. – Тру приподнялась и поцеловала его, яростно ворвавшись в рот языком. Ах этот знакомый вкус: табака, дерева, секса. – Ты такой горячий парень, у тебя страничка в «Твиттере» и фан-клуб, да? Но я могу жить без тебя и твоего дьявольского шарма, ковбой.

– Неужели? – усмехнулся Харрисон. – Ты уверена в этом? – И не успела она и глазом моргнуть, как он повернул ее к себе спиной, положил одну руку на живот, а другую – на спину, и грубо наклонил.

Возбуждение охватило Тру. Она в его власти, ее зад прижимается к его возбужденному члену, совсем как в порно.

– Да, я уверена… – солгала она.

Он рассмеялся над этой явной ложью и, наклонившись, поцеловал ее в шею – жестко, больно.

– Господи, какая же ты сладкая!

Шире расставив ноги, еще больше склонившись, отдавая ему себя, она, задыхаясь, пробормотала:

– Все равно… это… ничего не значит.

– Конечно. Это ведь просто тест, да? Хочешь доказать, что прекрасно обойдешься без меня.