Мы двигались довольно долго, и везде стены почтительно держались одна от другой на той же дистанции, а пол оставался ровным. Правда, два-три раза приходилось обходить глыбы, но это явно выпавшие из свода песок и мелочь, что хрустит под ногами...

Наконец воздух посвежел, поплыли запахи свежей листвы, птичьего помета. Оранжевый свет факела выхватывал из темноты густую массу леса, а когда Арнольд подошел вплотную, я увидел густые заросли орешника.

Факел вспыхнул под ногами, рассыпался искрами. Я помог затоптать, и теперь мы увидели за густой зарослью искорки света. Я взвесил в руке молот, решил не привлекать внимания, ступил вперед и пару раз взмахнул мечом. Лезвие не рассекало зеленые ветви, это не мой прежний меч, изготовленный гномами, а ломало, как будто я бил по ним оглоблей. Я вздохнул, прошел вперед и проломил дорогу на открытое место. Дальше зеленая долина, много кустарников, деревья, холмы с лысыми вершинками, далеко слева угадываются крохотные домишки небольшого селения.

Сигизмунд и Гугол вывели коней, остановились в почтительном ожидании. Мы с королем прошли чуть вперед, он царственно простер длань в сторону горизонта.

– Прямо и прямо... на юг. Три недели...

– Вы говорили, четыре, – напомнил я.

– Мы прошли гору насквозь, – пояснил он. – Если бы и дальше вот так по прямой, то всего неделю бы до той заветной пещеры... Увы, на пути будут реки, болота, непроходимые чащи. Так что...

Я насторожился раньше Арнольда, внизу послышались голоса. По едва заметной тропке поднимался огромный ворох хвороста, только позже я рассмотрел под ним изможденного мужчину в лохмотьях. Следом за ним шла моложавая женщина, одетая в чистое, но пронзительно бедное платье. И хотя они оба смотрели под ноги, я отчетливо видел на их лицах следы голода и лишений.

Оба опирались на толстые суковатые палки. Мужчина дышал хрипло, с натугой, иногда поворачивал голову, чтобы взглянуть на женщину. У нее за спиной мешок, она иногда срывала верхушки трав, которые считала целебными или полезными, бросала в мешок. Через каждые два-три шага они останавливались, переводили дух.

Я слышал, как мужчина сказал, задыхаясь:

– Еще чуть... десять шагов, не больше, а там дорожка идет вниз, дорогая. Крепись, дети подрастают. Скоро они смогут сами собирать хворост...

Женщина сказала тихо:

– Бедный Хегерт... Сними вязанку, отдохни.

Мужчина постоял, опираясь на палку, крупные капли та стекали по лицу и срывались на землю.

– Если я сниму, то уже не смогу снова поднять... Сейчас еще чуток... И пойдем... Эх, если бы нам удалось увидеть короля Арнольда!.. Подумать только, три тысячи золотых монет за его поимку... Это обеспечило бы не только нас, но и наших детей и внуков...

Я чувствовал, как вздрогнул Арнольд. Мужчина и женщина находились всего в пяти-семи шагах от нас, но смотрели себе под ноги, я опустил королю руку на плечо, сам ужасаясь своей дерзости и заставил его присесть за кусты.

Женщина ахнула:

– Хегерт, как тебе не стыдно!

– Дорогая, – ответил он виноватым голосом, – что делать, у меня силы иссякают с каждым годом. Ты вдвое моложе меня, ты останешься одна с малыми детьми... мое сердце за вас обливается кровью.

Она сказала с жаром:

– Пусть лучше я вся обольюсь кровью, чем по моей вине прольется хоть капля крови этого самого благородного из людей! Он пожертвовал всем, что у него было. Он отдал все, только бы не лилась наша кровь, он спас страну от разорения...

Мужчина возразил устало:

– Прости за мое малодушие. Но у меня семья, отвечаю за нее я... К тому же многие считают, что король Арнольд просто убоялся сражения. В бою он мог погибнуть, а так он где-то спрятался. Уверен, что он увез казну с собой. А теперь под именем богатого купца купил где-нибудь роскошный дворец, завел себе наложниц...

– Я не хочу тебя слушать! – сказала женщина гневно. – Хегерт, ты просто устал. Отдохнешь, будет стыдно за свои слова.

Мужчина сделал шаг, упер палку на шаг вперед, снова сделал шаг. Наконец они достигли высшей точки тропы, там еще раз перевели дух и начали удаляться.

Арнольд поднялся, я вздрогнул, глядя на его лицо. От него шел свет, яркий и чистый, словно внутри горела свеча и озаряла его изнутри.

– Она сказала, – проговорил он, – что я отдал все... Но она не права. Теперь я понял, почему Господь так упорно не принимает мою жизнь... Я еще не все отдал!

– Ваше величество! – вскрикнул я.

Он раздвинул мощными дланями кусты, вышел на тропу.

– Остановитесь! – прогремел его сильный голос. Хегерт и его жена испуганно оглянулись. Арнольд пошел к ним, величавый и царственный. Испуганные, потрясенные, они разом опустились на колени. Он снял с их плеч хворост и мешок, отшвырнул в сторону.

– Я Арнольд, – сказал он сильным звучным голосом, – бывший король этих земель, за голову которого назначена награда.

Мужчина взмолился:

– Ваше величество!

Арнольд сказал непререкаемо:

– Ты отведешь меня к королю Конраду и получишь эти три тысячи. И вся твоя семья заживет в достатке.

Женщина простерла к нему дрожащие руки:

– Ваше величество! Простите его, это от усталости и отчаяния он такое... такое сказал!

Слезы брызнули из глаз Хегерта. Он смотрел снизу вверх в просветленное лицо короля. Губы дрожали и кривились.

– Ваше величество, – прошептал он. – Моя жена сказала правду. В минуты усталости и отчаяния что только ни подумаешь? Но никогда рука не поднимается что-то украсть... хотя можно было, никто бы не увидел.

Арнольд взглянул с сочувствием и глубокой жалостью на рано постаревшее лицо женщины, еще довольно миловидное, чистое, но уже с глубокими складкам печали у рта и морщинками на лбу от вечных забот.

– У меня нет золота, – сказал он, в голосе звучала тоска – чтобы я мог вам помочь... Однако ты получишь три тысячи золотых монет! Пойдем к королю Конраду, ты скажешь, что поймал меня, и он тебе даст эти деньги.

Хегерт взмолился:

– Ваше величество!

– Я уже не король, – напомнил Арнольд.

– Вы всегда останетесь нашим королем! – вскрикнул Хегерт. – Вы были самым справедливым и праведным... и сейчас вы хотите, чтобы на мне такой грех...

Арнольд прервал:

– Я вижу твою усталую жену, измученную непосильной работой. Я слышал, что у вас дома голодные дети. Пойдем, ты заявишь, что поймал меня. Или же я сам пойду и скажу, что ты укрывал меня. Пойдем, говорю тебе!

Хегерт и женщина, стоя на коленях, вздымали к нему руки. Слезы бежали по их лицам. Мое сердце сжималось, я чувствовал, как у меня самого начинают подрагивать губы, а в глазах пощипывает.