– Сэр Ричард, – проговорил он сочувствующе. – Мы уже вступили на землю, где Тьма... Чем дальше к югу, тем больше магии, тем слабее наша сила... Ваш молот...

– Бессилен, – сказал я с горечью.

– Он не бессилен, – возразил он. Пощупал ребра, скривился. – Боже, когда он ухитрился мне все переломать?.. Лучше бы вы молотом... Сэр Ричард, надо искать кристаллы Силы...

– Кристаллы Силы? – повторил я. – А где они растут?

– Они не растут... Черт, и ногу сломал, что ли?.. Почему она у меня гнется в другую сторону? Кристаллы... Говорят, эти кристаллы делали... или как-то выращивали, как цветы, древние маги... нынешние так не умеют...

– А чем помогут кристаллы?

Он скривился.

– Ваша милость, вы меня удивляете. Сила – есть сила... Даже умные ее признают за силу. Вставишь в рукоять кристалл – молот вдесятеро сильнее будет.

– А где они могут быть сейчас? – спросил я жадно.

– Умные? Умные перевелись... Вот разве что Кристаллы!

Он пожал плечами.

– Бывает, находят случайно. Есть охотники, что выискивают их, потом продают. Есть богатые люди, у которых эти кристаллы хранятся в доме.

– А на севере их нет? Что-то не слышал...

– Ваша милость, на севере многого нет, не обижайтесь. А на юге много чудес, очень много. Говорят, там есть королевства, где колдуны настолько могучи, что правят они, а королей там нет вовсе.

Сигизмунд возмутился:

– Как можно без королей?

Гугол пожал плечами.

– Не знаю. Я передаю только то, что сам слышал. Но если мы углубимся на юг слишком далеко, то... боюсь, и увидим.

Я сказал громко:

– Мы уже почти добрались. Вон те горы, видите? Дальше не пойдем, так что южные чудеса нам не грозят.

От жареного мяса запах тянул в нашу сторону все сильнее. Сигизмунд умело поворачивал ломтики над багровыми углями. Капельки жира срывались с уже коричневых кусочков, угли зло шипели, от гнева становились пурпурными, взвивались короткие синие дымки, а запах жареного становился все мощнее, одуряющим.

Гугол сказал с облегчением:

– Я человек не суеверный, очень даже не суеверный. И в самом деле, когда-нибудь в уютной комнате, в защищенном замке, положив ноги на каминную решетку, где мирно горят сухие березовые поленья... приятно будет порассуждать о Добре и Зле, о предсказанном пришествии Антихриста. О том, что есть Антихрист...

Сигизмунд сказал строго:

– Гугол, не умничай. Антихрист – это тот, в ком нет Христа. А есть только Зло. Много Зла. Больше, чем у кого-либо!

Гугол покачал головой.

– Да? – спросил он с сомнением. – А я побаиваюсь, что может быть похуже..

Сигизмунд вскинул брови:

– Что может хуже?

– Антихрист может быть человеком не только тем, в ком нет Христа... а тем, в ком ничего нет. В ком вообще нет души! А это, знаешь ли... Сейчас боремся со Злом, с теми, у кого злые души. Подлые души! Лживые, проклятые, прожженные, рваные, грязные, холодные... Но когда придет человек без души – вот это и будет конец света.

От каждого его слова меня осыпало морозом. Дарвин, Павлов, а потом и Фрейд четко доказали, что души у человека нет, а есть одни рефлексы. И вообще человек должен жить умом. Разумом.

– Умничайте, умничайте, – проворчал я с наигранной бодростью, хотя на душе скребли кошки, – мне больше мяса останется...

Сигизмунд молча по-рыцарски протянул руку и схватил следующий по размеру кусок, он просто выжидал, пока первый кусок возьмет сюзерен, порядок кормления в стае таков, а Гугол взял тот, что к нему ближе, хорошее воспитание получил, значит.

Он же успокаивающе пробурчал с набитым ртом:

– Пусть будет и то, и другое. У кого душа, у кого – рехлексы... надо у вашего священника спросить, что это такое...

Мои челюсти застыли, словно попали в смолу. То ли я сказал вслух, то ли Гугол сумел прочесть мои мысли...

Утром мы проснулись почти что в другом мире. Чем дальше мы забирались на юг, тем чаще я видел чистое синее небо. Но сегодня, едва раскрыл глаза, я уже цокал зубами, ежился, тянул на себя несуществующее одеяло.

Тучи шли сплошняком, гадкие серые тучи, похожие на улиток. И ползли так низко, что задевали верхушки деревьев, моросили мелким, едва заметным м дождиком. Лес казался одним гигантским зверем, что покорно застыл под дождем, ибо бежать некуда. Ветки смиренно опущены почти к земле, с каждого листка срываются тяжелые капли, сами листья кажутся темными, осенними, вот-вот начнут сыпаться.

Если в грозу лес бодро встряхивается, как молодой пес, показывает клыки, жадно хватает влагу листьями ветками, трещинами коры, то сейчас даже внизу между корнями стояли темные теплые лужи, а их не пили в запас, ибо зачем влага на зиму, на морозе ствол разорвет вовсе, сейчас все наоборот, от влаги пора избавляться...

По лесу неслись бурные ручьи, волочили листья сор, скорлупу птичьих яиц и даже гнезда, тащили ветки и пробовали ворочать камни, а то и подмыть какого лесного великана.

– Когда же все успели? – проворчал Сигизмунд очень по-взрослому. – Не иначе как колдовство...

– Да, – поддакнул Гугол. – Все, что непонятно – колдовство.

Сигизмунд заподозрил насмешку, сказал строго:

– Неисповедимы пути Всевышнего!

– Да-да, кто спорит?

– Ты, ехида, споришь!

– Да ни в жисть...

Они все же заспорили, ехали, пререкаясь, оба начитанные, оба хорошо знающие историю этих королевств, хотя и трактующие ее несколько по-разному. Я слушал их вполуха, но перед моим взором картина вырисовывалась весьма нерадостная.

На землях Срединных королевств от Аганда и до Ясти Депра, в Сизии, Меции и до самых дальних Арендских гор, даже за ними, за горами в Ругенде и Лидунце, в Велечии и Приболье, до великой реки Касанги, а также в Великой Принге и в горной стране Грагенте... даже среди диких племен горцев и свирепых степняков – всюду воцарилась христианская вера.

Да что там дикие племена: проповедники и пророки пронесли свет христианского пламени в неведомые ранее земли Гиксии и Горланда, Бриттию и Шумел, Анду и Мезину, и даже на острова Гагинии. Везде обретало слово Христа, и, казалось, вот-вот весь мир узнает свет истинной веры.

Но то ли успокоились, то ли передышка затянулась, только по всему крайнему югу понесся холодный смерч и во за которым двигались толпы чудовищ. Тьма закатила весь юг, испепелила христианские страны Бурнанду, Гиксию и Горланд, а все христиане погибли в страшной резне. Затем Тьма двинулась на Бриттию, Шумеш, и там горели города, монастыри, церкви, христиане принимали смерть мужественно, их распинали, жгли на кострах, вырывали у их детей сердца, а родителей заставляли есть. В церквях устраивали конюшни, а распятия использовали как мишени для обучения стрелков.