рукоятка ударила разбойника по голове и оглушила. Он зашатался и вывалился из седла. Граф, натянув удила, остановил лошадь. Подобрав с земли меч, он подошел и прирезал находившегося в полуобморочном состоянии сарацина. Затем, раздев его, накинул на себя его одежду, чтоб издалека быть неузнанным, и продолжил свой путь.

Больше часа понадобилось Штернбергу, чтобы увидеть разбойников на горизонте. Разбойники, видимо, приняли графа за своего, но скорость не сбавили, предлагая, таким образом, ему самому догонять их. Но граф и не собирался пока их догонять. Сарацин осталось шестеро, и одному с ними не справиться в открытом бою, надо выждать, пока они остановятся, ведь невозможно столько времени скакать без отдыха, если, конечно, уже поблизости не ждут их товарищи.

Наконец среди песчаной каменистой равнины впереди показался холм, а на нем крепость. Штернберг подумал, что все пропало, но повернуть назад не мог. Лучше погибнуть, пытаясь спасти девушку, чем жить трусом. Однако сарацин никто не встретил у подножия холма. Они сами поднялись по крутой дороге до стен крепости, и больше граф их не видел. Он остановился, обдумывая, что ему предпринять дальше. Но, как ни старался, ничего не шло на ум. Оставалось наудачу идти вперед. Меч в руке крепок, а остальное – как распорядится Бог.

Штернберг приблизился, ведя коня легкой иноходью. Крепость была старая, не большая, но неприступная. Хотя граф видел ее только с одной стороны, но можно было с уверенностью сказать, что и с других сторон, стены крепости высоки, сложены из огромных камней, а на холм можно забраться только по склону, ведущему к воротам. Над стенами возвышалась башня, стоявшая где-то в глубине крепости. Кто построил ее среди пустыни и когда – Штернберг терялся в догадках. Может быть, когда-то это был стратегический форпост на границе или перекрестке караванных путей, кто знает?

Подъехав к крепости, граф вынул меч и насторожился. Но никто его не заметил, не встретил. Каменный колосс безмолвно возвышался над ним и окружающей пустыней. Ворота были открыты вовнутрь, а некогда крепкие створки дверей еле держались на петлях. Штернберг спешился и побрел по склону холма к воротам, осматривая стены и держа лошадь в поводу.

– Мустафа, это ты? Остальные где? Убиты? Кто нас преследовал? – Граф услышал арабскую речь, когда уже подошел к воротам.

Он замер, ожидая, когда появится говоривший.

– Мустафа, чего молчишь? Я в дозоре, давай со мной, расскажешь, что там с вами случилось.

Голос доносился неподалеку. Наверно, сарацин был сразу за воротами и поднимался на стену. Штернберг отпустил поводья лошади и медленно двинулся на голос.

– Мустафа, чего ты крадешься? Ты онемел, что ли, дурень?

Сарацин заметил графа, остановился на каменной лестнице на полпути к дозорному ходу стены, а потом начал спускаться. Штернберг, войдя за ворота, теперь тоже заметил разбойника и, сделав пару прыжков, оказался у него на пути.

– Э! Да ты не Мустафа! – только и успел промолвить разбойник и упал вниз со вспоротым животом.

Граф взял у мертвеца ятаган и кинжал, оставил лошадь у ворот и медленно двинулся по внутреннему двору крепости. Отовсюду он был виден как на ладони, поэтому прятаться по углам не имело смысла. В центре двора находился колодец, а за ним начиналось здание казарм, а по бокам от него домики, служившие складскими помещениями, кухней, конюшни и т. д. Над казармами возвышалась башня, в основании которой, вероятно, было помещение для начальника крепости. Везде стояла тишина. Казалось, уже давно здесь не было никакого гарнизона и никто не жил. Стены и здания крепости кое-где поросли скудной пустынной растительностью, а в некоторых местах начали разрушаться. Время точит камень.

Штернберг подошел к казармам. Дверей не было, скорее всего, они уже давно сгнили. Он заглянул внутрь и прислушался. В комнатах, где когда-то жил гарнизон, дверей тоже не было, и помещения жутко зияли черными провалами, еле освещенными лучами заходящего солнца. В конце коридора, вероятно, был большой зал, сообщавшийся с комнатой коменданта и башней. Оттуда доносились голоса. Штернберг, стараясь не шуметь, шел к нему, осторожно наступая на битый глиняный кирпич и остатки какой-то утвари, валявшиеся на полу коридора.

Вопреки ожиданиям, дверь в зал сохранилась, и это было графу на руку. Он мог появиться неожиданно, а его присутствие никто не заметит до времени. Подойдя, Штернберг прильнул к щели в неплотно прикрытой двери и увидел следующую картину. Трое разбойников сидели на копне гнилой соломы, неизвестно как оказавшейся в этом заброшенном месте, и вполголоса о чем-то разговаривали. Рядом с разбойниками на голом полу на животе лежала Кристабель, связанная по рукам и ногам, во рту у нее был кляп. Девушка шевелилась, пытаясь перекатиться на спину. Штернберг вспомнил, что разбойников было десять. Четверых он убил сам, одного убил рыцарь графини. Значит, кроме сидящих в зале троих сарацин, где-то находятся еще двое. Но где? Этот вопрос был очень важен. Жизненно важен! Не нападут ли они со спины, когда граф будет атаковать этих троих? Штернберг подумал, что, наверно, один точно в башне, может, только поднялся туда, ибо если бы он сделал это раньше, то заметил бы непрошеного гостя еще во дворе крепости. Теперь еще один. Где? Обзор из щели был узким. Вдруг он тоже в зале? Одному идти против троих сложно, против четверых – безрассудно. Но что еще оставалось делать, ведь Кристабель надо спасать!

Вот сарацины о чем-то договорились и поднялись с соломы. Один из них развязал девушке руки и ноги, но кляп оставил. Кристабель попыталась отползти от разбойников, но они окружили ее и начали снимать с себя штаны. Больше ждать было нельзя. Штернберг ударил дверь ногой, и она упала. Ворвавшись в зал, он метнул кинжал в ближайшего сарацина, успевшего лишь обернуться на шум. Разбойник захрипел, хватаясь за рукоятку, торчащую из груди. Двое других тоже были застигнуты врасплох и немедленно поплатились. Орудуя одновременно мечом и ятаганом, Штернберг за несколько секунд зарубил обоих. Кристабель с ужасом смотрела на кровавую сцену, она все еще не могла прийти в себя и не понимала, что сейчас происходит ее спасение.

Из комнаты коменданта, находившейся сбоку от побоища, выскочил огромного роста разбойник с топором. Штернберг отступил, но тут же услышал шаги за спиной. По лестнице, ведущей в башню, спускался последний сарацин. Недолго думая, граф побежал по лестнице навстречу разбойнику. В короткой схватке он одолел его и сбросил тело на голову великана, уже взбиравшегося по ступенькам. Великан упал, но топор не потерял и, когда Штернберг приблизился, стал размахивать им перед собой. Но