Корня Анбу скрывались отовсюду. Снять всех в одиночку, не зная их укрытий, было невозможно. Даже если бы он убил Данзо, уйти из подземелий Корня живым Итачи бы не удалось.

— Если собираешься убить, то лучше поторопись. С каждой секундой шансы успешно прикончить меня стремительно сокращаются. У тебя нет времени на вопросы и размышления. Если ниндзя решил — ниндзя действует.

Итачи молчал и все еще оставался неподвижен. Убийство Данзо ничего не решало. Этот человек контролировал Тьму, что скапливалась в Конохе, и не давал ей затопить деревню и нарушить ее благополучие. И он был прав.

Черт…

— Я могу считать твое молчание положительным ответом?

Глупо погибнуть в подземельях Корня в попытке убить Данзо… Это противоречило амбициям Итачи. У него было слишком много грандиозных планов, чтобы позволить себе такое безрассудство.

— Раз так, значит, вернемся к тому, на чем мы закончили?

— Я ухожу.

Итачи повернулся спиной и направился к двери.

— Не хочешь дальше слушать. Похоже, ты тоже видишь, что это единственный путь. Не так ли?

Игнорируя слова Данзо, он продолжал шагать к выходу.

— Это должен сделать кто-то из клана. Невменяемый юный гений. Только если все поверят в это, в Коноху придет мир.

Дрожащей рукой Итачи схватился за дверную ручку и через плечо взглянул на него. От горящего шарингана вся комната казалась багровой.

— Ты единственный, кто подходит для этой роли, — добавил Данзо.

Итачи захлопнул за собой дверь, будто бы окончательно отклоняя предложение.

****

Путь домой от ворот кланового квартала и до порога с недавних пор стал для Сарады испытанием. Очень не хотелось ни с кем встречаться. Она помнила, как ее отловила компания Мичи со стервозной Нэконэ, а ведь это было еще до того, как дедушку сместили с поста главы, и по-хорошему тогда ей еще ничего не угрожало. Угрожало ли сейчас? Как знать.

Рядом ковылял хмурый Саске: все еще не мог смириться, что его, такого взрослого, забирает из академии девчонка. Сарада старалась прошмыгнуть мимо встречных соклановцев и не смотреть им в глаза, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. Осталось совсем немного. Завернуть за угол — и знакомая улица, дедушкин дом. Пряча взгляд, она не сразу заметила, что дорогу ей перегородили двое полицейских.

— О, гляди-ка, выводок Фугаку, — глумливо сказал один из них.

Сарада покосилась на Саске — тот нахмурился еще сильнее. Папа уже знал, что дедушка больше не глава Учиха, но в подробности его, разумеется, не посвящали.

— Та самая девчонка.

— Точно, я уже и забыл про нее. Это ведь тебе бывший лидер дал допуск на собрания до получения звания генина? А как говорил тогда… «Не буду ждать подачки». Старый идиот.

Он с отвращением сплюнул на мостовую.

Сарада панически следила за сменой эмоцией на лице Саске. Оскорблять отца на глазах у шестилетнего сына — так низко… Ей вспомнились слова Шисуи: что она лицо своей семьи, что вступать в драки категорически нельзя. Но это была не компания Мичи, а взрослые люди, и что, если они могли свободно использовать шаринган? В таком случае, ей с ними не справиться.

Один из парней с закатанными гармошкой рукавами кофты потянулся к Сараде. Знакомый жест… Когда-то к ней так же потянулся отец, не признавший в ней дочь. Но сейчас это был не папа. Чужие пальцы грубо схватили ее за подбородок и развернули к себе вначале одной щекой, а затем другой. Парень пристально изучал ее лицо.

Шисуи-сан… Почему нельзя? Дедушка больше не глава клана. Может, можно? Мне все равно, пусть у них и есть шаринган. Я лучше вступлю с ними в бой и проиграю, чем буду терпеть это унижение, шаннаро!

Парень, державший Сараду за подбородок, с воплем отдернул руку. Из голой руки, чуть пониже локтя, торчал кунай, загнанный в плоть до середины клинка. По бледной коже стекала кровь.

Кто это сделал?

Она резко обернулась на Саске. Тот смотрел на двух незнакомцев взглядом дикого волчонка.

Папа?!

— Ах ты, щенок!

Внезапный мощный удар второго патрульного Полиции откинул Саске к стене. Он стукнулся головой и осел на землю. Сознание не потерял, но сам подняться не смог. В душе Сарады закипала ярость. Раненый незнакомец с закатанными рукавами кофты, скривив лицо, вытащил из руки окровавленный кунай и зажал в левом кулаке, словно готовясь к битве.

Прямо перед Сарадой вдруг возникла чья-то спина.

— Хватит, — знакомый голос, только почему-то хриплый. — Пускай идут. Не трогайте их.

Не может быть.

Сарада широко распахнула глаза от удивления.

— Ты? — поразился раненый. — А ты здесь чего?

Спина не отступила. Тонкие черные волосы, прикрывающие затылок…

— Черт, Мичи! — раздраженно воскликнул офицер. — Ты же племянник Яширо, какого дьявола ты защищаешь этих ублюдков!

Мичи не шелохнулся.

«Нанадайме, неужели ты оказался прав? — потрясенно сознавала Сарада. — Я ему действительно нравлюсь? Иначе с чего бы он…»

— Уйди с дороги!

— Нет.

В глазах мужчины вспыхнул красным шаринган. Мичи вздрогнул, но не отступил. Раненый же церемониться не стал. Одним сильным движением он отшвырнул Мичи, и тот, не удержав равновесие, свалился на мостовую.

— Что здесь происходит, — прозвучал холодный низкий голос.

И время будто остановилось.

Мичи замер, не пытаясь подняться на ноги. Лицом к Сараде застыли парни. Раненный с закатанными рукавами злорадно осклабился и обернулся.

— Какие люди!

Второй последовал его примеру.

— Учиха Итачи.

Дядя. Они знали, что он поблизости.

Мичи оперся на руку, но подниматься не спешил. Затаив дыхание, он наблюдал, что будет дальше. Сарада, воспользовавшись моментом, бросилась к папе. Саске, блуждая рассеянным взглядом по улице, держался рукой за голову. Для ребенка удар взрослого мужчины был слишком силен. Саске настолько оглушило, что он даже не пытался вырваться и позволил Сараде помочь ему подняться на ноги.

Учиха Итачи стоял чуть поодаль, на углу улицы. Уже не мальчишка — парень, худой и немного измученный недосыпом и вечными миссиями. Но взгляд его в эту минуту был страшен.

— Что. Здесь. Происходит, — повторил ледяным тоном Итачи.

Сараде стало страшно. Ничего хорошего этот тон не предвещал. А ведь Шисуи сказал им не нарываться. Неужели только ей, не Итачи?

— Теперь выводок в полном сборе, — из-за угла улицы выступил еще один человек.

У всех троих: и у раненого с закатанными рукавами, и у его спутника, и у новоприбывшего —