Трофимов перекатился боком, уходя от удара второго (он не видел, но верным волчьим инстинктом почувствовал присутствие того, другого), но никакого удара не последовало. Лишь увидел, как чья-то темная фигура перепрыгнула через него и опрометью бросилась вон из умывальника.

Трофимов сорвал с шеи веревочную петлю, машинально намотал на руку и сунул в валенок.

На шум уже бежали охранники с овчарками.

– Чэпэ в третьем блоке!

Но Трофимова не занимала ни поднявшаяся суета, ни перекошенное лицо Саламова, прибежавшего по тревоге из кабинета, ни его крики. Он смотрел, как охранники выволакивают под руки обмякшее тело неудавшегося «киллера».

– В санчасть его!

Лицо нападавшего было залито кровью, на рассеченном лбу запеклась черная рана, но Трофимов узнал в нем Малька, и это впечатлило его куда больше, чем все происшествие в целом.

– В карцер на трое суток! – рявкнул Саламов, указывая на Трофимова.

Ему заломили назад руки и потянули по коридору. Сослуживший хорошую службу топорик был конфискован.

Теперь, сидя в карцере, Трофимов жалел о его потере, словно он был живым существом. О предательстве Малька Дед почти забыл уже через пару часов мыканья из угла в угол и безуспешных попыток согреть окоченевшие ноги и руки.

Кем был второй? Им мог быть и Карась, и любой другой, включая Толяна Сивого… Какая разница? Особой подлости или лицемерия в таком повороте нет. Разве он сам не сделал бы то же самое, пообещай ему начальник амнистию, пересмотр дела или хотя бы каждый день вволю поесть досыта – мяса, картошки, молока… Он бы отказался? Хотя нет… По зрелом размышлении Трофимов понимал, что он не способен на такое. За много лет, что он провел в лагерях, ни разу еще он не допустил подлости в отношении другого зека, каким бы подонком тот ни был. Конечно, Трофимов мог убить, и раз такое произошло в его жизни. Но только защищаясь. И никак не по «заказу». За долгие годы заключения Трофимов сохранил главное – он остался человеком. И лишь он сам знал, как это было трудно…

И еще, отказался бы он убить не только потому, что такой благородный, а еще и потому, что не поверил бы никому, и правильно бы сделал бы. А другой поверил… И теперь лежит с пробитой башкой на койке в медсанчасти, где кроме аспирина и порошков стрептоцида давно никаких лекарств…

Трое суток в карцере. Семьдесят два часа не спать, не есть, мерзнуть. Поверхность воды в металлической кружке покрылась слоем льда. Трофимов уже окоченел так, что не чувствовал затекшего тела.

Огромным усилием воли Трофимов заставил себя подняться на ноги и сделать несколько приседаний и махов руками.

– И-раз! Два прихлопа! И-два! Два притопа! – громко командовал он, не давая себе спать. – Пошагали, пошагали. Прибежали в избу дети, второпях зовут отца… Два притопа!.. И-два! Два прихлопа! Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца… Два притопа! Два прихлопа!

– Эй, Дед! Развлекаешься? – раздался тихий шепот в окошке «волчка».

Трофимов взял у охранника свой «завтрак»: кружку остывшей черной воды и кубик хлеба. Мысли его невольно обратились к пищеблоку. Он подумал: как там справляется в одиночку Карась? Хотя чего там справляться – осталось полмешка хлеба и мешок гороха. Никаких особых рецептов для приготовления обеда из этих продуктов не существовало в природе.

Снова взвизгнул засов на двери карцера, но на этот раз отворился не «волчок», а вся дверь. В проеме появилась фигура вертухая..

– Трофимов, выходи, – скомандовал охранник, заглядывая в камеру.

– Зачем?

– Начальник колонии вызывает.

Трофимов не торопился выполнить приказ. Сначала он медленно отряхнул ватные штаны от налипшей хлорки, потом так же несуетливо принялся за телогрейку.

– Живее давай!

Охранник выволок его за локоть в коридор.

– Начальник ждет.

Вечером, покинув номер в гостинице, мы отправились к автостоянке. Месторасположение ближайшего совхоза я выяснил у несловоохотливых частников, тусовавшихся перед кинотеатром. Один из них за пятьдесят баксов согласился отвезти нас туда.

Совхоз «Красный Октябрь» до сих пор носил свое гордое название. Добираясь в поселок, трясясь по ухабам и с замиранием сердца прислушиваясь к реву мотора, я сто раз подумал: если это называется дорогой, то как тогда добираться до Кыштыма? Вертолетом, что ли?

Турецкий хранил олимпийское молчание.

Оказавшись в поселке, мы попросили частника подвезти нас к совхозному правлению. Это было небольшое здание с оборванным и грязным российским триколором над входом. Оставив шофера дожидаться в машине, мы забежали в правление, я быстро выставил на стол перед слегка испугавшейся пожилой бухгалтершей бутылку водки, палку неиспользованной в поезде московской сырокопченой колбасы и выпалил:

– Трактористы у вас в совхозе есть? Где их найти?

Бухгалтерша заикающимся голосом объяснила, что да, есть трактористы, да хоть бы и Ваня, дом его желтой краской покрашен… Номер? Да кто ж его помнит!

– Нам тут номера без надобности, – улыбаясь, ответила она. – Все и так знают, где кого найти.

В конце концов она согласилась закрыть правление, сесть к нам в машину и показать дорогу к желтому дому местного тракториста. В темноте-то ведь поди разберись, желтый он или нет.

– Он сильно пьющий? – поинтересовался предусмотрительный Турецкий, когда машина остановилась у ворот дома и тощая собачонка, гремя цепью, залаяла на чужаков.

– Ваня? Ну, так… Кто ж теперь не пьет? – словно оправдываясь, пожала плечами тетка. – Но вообще он человек хороший, семейный, жена у него учительница.

– Хорошо, – задумчиво произнес Турецкий, и только я понял, что именно он имеет в виду…

– А вы откуда? Не из газеты, случайно? – смущаясь, спросила бухгалтерша.

– С телевидения, – хохотнул наш частник, обернувшись через плечо.

– А! – протянула бухгалтерша, мелко кивая головой и с уважением и любопытством поглядывая то на меня, то на представительного, как всегда, Александра Борисовича.

Я нащупал щеколду на обратной стороне калитки, приподнял ее, и мы вошли во двор. На истошный уже лай собачонки на крыльцо выглянула хозяйка и удивленно застыла, вытирая полотенцем руки и всматриваясь в фигуры незнакомых мужчин, идущих к дому.

– Здравствуйте! – улыбаясь, поздоровался Турецкий.

– Здравствуйте.

В голосе хозяйки слышалась тревога и удивление – кто пожаловал? Зачем?

– Хозяин дома?

– А зачем он вам?

– Хотели с ним договориться… – я тяжело выдохнул и подумал: «О чем договориться? Как ей объяснить?» – Привезти надо кое-что по хозяйству, а ехать по бездорожью, вот и ищем тракториста.

– А! – с облегчением улыбнулась хозяйка. – Так это к нему. Проходите. Иван! – крикнула она, входя в сени. – Иван, вставай, к тебе пришли. Ленчик, иди буди папку, скажи, что к нему насчет работы пришли договариваться, – шепнула она на ухо белобрысому мальчонке глуповатого вида, сидевшему в передней комнате за столом.