– А может, ты и туда телегу накатал, грамотей?

Опустив голову, Трофимов молчал.

– Не писал я ничего, – наконец сказал он, – да вы и сами прекрасно знаете, что не писал.

– Да кто ты такой, Трофимов? Артист какой-нибудь знаменитый или президентский кум, кто?

– Никто. Так, божий человек, – тихим голосом произнес старый зек, глядя в глаза начальнику.

Лопатин в ответ хохотнул.

– Так, а почему же к тебе люди приехали? – продолжал допытываться он.

Трофимов пожал плечами.

…Начальник Кыштымской колонии Лопатин встретил нас настороженно, но с видимой потугой на душевность. Тут же принесли чая – крепкого, индийского. В хрустальной вазочке подали смородиновое варенье.

– Замерзли, пока добрались? Что же вам, вездехода не нашли? – делал удивленное лицо Лопатин. – А может, покрепче чего-нибудь выпьете для здоровья?

– Можно, – согласился я. Турецкий молча кивнул.

Мои ноги совершенно одеревенели от холода, несмотря на то что Екатерина Федоровна, узнав, куда мы едем, снабдила нас на дорогу гигантскими валенками, запас которых хранился у нее в подвале.

Пока мы пили чай с водкой, из соседнего кабинета заместитель Лопатина обзванивал семьи всех начальников подразделений со срочным заданием – организовать обед приезжим московским гостям. Распределили обязанности: один режет теленка, другой жертвует на общее дело картошку и маринады, супруга третьего печет пироги… и так далее.

Пока согревались, Турецкий изложил Лопатину суть дела. Начальник колонии мысленно успокоился: ух, и всего-то! Вот тебе и страшное московское начальство с ревизией…

– Только он тертый старик, ваш Трофимов, я даже не знаю, как его заставить вам помочь. Ни на какой контакт с администрацией лагеря он не идет, держится особняком, но у воровских авторитетов пользуется уважением. Так что я даже не знаю, – развел Лопатин руками.

– Ничего, – потирая ладони над раскаленной докрасна печкой, сказал Турецкий, – я бы хотел с ним сейчас же встретиться. У нас не так много времени.

– Вы что, уже сегодня обратно в Красноярск собираетесь?

– Да, а что?

Лопатин ухмыльнулся:

– Нет, ничего. Вы что, думаете, Трофимов за это время разговорится?

Он позвонил по телефону внутренней связи и приказал привести Трофимова.

– Ну, заходи, божий человек, – приветствовал он старого зека. – Вот, к тебе.

Остановившись на пороге кабинета, старик мял шапку, исподлобья глядя на нас.

«Это он!» – подумал я, прямо как Татьяна Ларина при виде Евгения Онегина. Никаких сомнений не оставалось – перед нами стоял именно тот, кого мы искали. Видно, похожие мысли посетили и Александра Борисовича.

Взгляд Трофимова был таким же, как и у всех заключенных, не выражающим ничего, кроме тревоги, – что-то случится в следующую секунду.

«Наверное, так беглые крепостные смотрели на своего барина», – пришло мне на ум странное сравнение.

– Проходи, садись. Тебе пару вопросов задать хотят, – приказал начальник.

«Э, нет, при Лопатине этот дед ни слова не скажет», – подумал я.

Трофимов сел, опустив голову и глядя на носки своих огромных безобразных валенок.

– Дмитрий Алексеевич, позвольте вас на два слова, – произнес я, решительно уводя Лопатина в другой конец кабинета. – Позвольте нам переговорить с заключенным с глазу на глаз. Ваших интересов это никак не затрагивает, я лишь хочу уточнить подробности одного старого убийства, которое произошло в Кыштымской колонии больше десяти лет назад. Вас ведь тогда здесь еще не было?

– Нет.

– Вот видите. В любом случае, если возникнут всякие осложнения, без согласования с вами из Кыштыма не просочится ни одно слово. Может быть, вы пока распорядитесь насчет обеда? Извините, что я вас прошу, – милейшим тоном прошептал я.

– Ладно, говорите. Охрана за дверью. Если что, кнопка под столом.

– Понятно.

«Странно, почему он обиделся? – подумал я, провожая Лопатина недоуменным взглядом. – Может, ждал чего? Денег? Да вряд ли, с нас, представителей Генпрокуратуры… Хотя кто его знает? А может, просто смутился, нечасто ведь гости из Москвы приезжают. Черт его знает, поймешь тут местный менталитет…»

Я вернулся к столу.

– Садитесь на диван, – доброжелательно предложил Турецкий Трофимову. – Там вам удобнее будет беседовать.

– О чем мне с вами беседовать? – не меняя позы, спросил старый зек.

– Сигарету хотите?

Я осекся, поняв, что со скованными за спиной руками Трофимов не сможет курить. Турецкий вызвал охрану и попросил снять наручники.

– Не положено.

– Ну так застегните наручники впереди, чтобы он руками мог пользоваться.

Охранник выполнил эту просьбу.

– И еще два стакана чая принесите.

Охранник вышел. Я прикурил для Трофимова сигарету и подал. Тот, затянувшись, с интересом повертел ее перед глазами.

– «Мальборо»?

– Да, «Мальборо».

Трофимов хмыкнул и качнул головой.

– Давно я не курил таких… – но тут же осекся и замолчал, опустив взгляд.

– Нам нужна информация об убийстве заключенного, которое произошло в этой колонии в восемьдесят пятом году. Вы в то время находились уже здесь? – спросил Турецкий.

– Зачем спрашивать? Откройте материалы личного дела.

– Документы могут давать ошибочную информацию. Мне нужен ваш ответ.

Трофимов снова усмехнулся.

– Документы никогда не ошибаются, гражданин начальник.

– Все-таки вы находились в восемьдесят пятом году в Кыштымской колонии?

– Ну, находился.

– Были переведены сюда из другой зоны?

Трофимов кивнул – чуть более заинтересованно.

– Вы были знакомы с заключенным Михайловым Алексеем Константиновичем? – вставил я.

Трофимов странно усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет, гражданин начальник, я такого не припомню.

– Михайлов жил в одном блоке с вами. Посмотрите на фотографию.

Я выложил на стол старый, еще шестидесятых годов, любительский фотоснимок, на котором было запечатлено веселое, улыбающееся семейство – красавец муж в смокинге, жена в светлом платье и шляпке и двое карапузов разного возраста, но в одинаковых матросских костюмчиках.

– Посмотрите на этого человека. – Я ткнул пальцем в изображение красавца мужа. – Подумайте, припомните. Вы должны были его знать.

– Это что за барин? – насмешливо глядя на фотоснимок, сказал Трофимов. – Не припомню здесь такого.