class="p1">Дальше все случилось так быстро, что большинство заметило перемены лишь много позже. За три года между появлением Windows 95 и последовавшей за ней Windows 98 в обиход вошли почти все составляющие современного интернета. Пусть в зачаточной стадии, но они у нас уже были.

Была электронная почта и чат, называвшийся тогда IRC. Были сайты, написанные на HTML, и программы-браузеры для их просмотра. Были сообщества с форумами для дискуссий и музыка в формате mp3 – если вы знали, где ее искать. Разумеется, не было недостатка в порнографии, и уже появились интернет-магазины. Первые смельчаки стали выкладывать в интернет свои дневниковые записки, что выглядело вызывающе в контексте представлений XX века о частной жизни. Из них выросло явление, известное нам теперь как блогосфера. Первая звукозапись в реальном времени транслировалась в интернете в 1995 году, спасибо программе RealAudio, а в 1997 году за ней последовало видео. С появлением FutureSplash Animator, ставшего впоследствии Adobe Flash, в интернет пришла интерактивная анимация. Интернет девяностых нам кажется невероятно медленным и примитивным. Тем не менее все концепты нынешних интернет-технологий существовали уже тогда, на рубеже тысячелетий. Вот только мы еще не знали, как они изменят мир.

То, что в новом столетии любая вещь оказалась потенциально связанной со всеми другими, изменило схемы распространения информации в обществе. Речь уже не шла об отчетах, передаваемых наверх, и приказах, спускаемых вниз. Каждый пользователь сети мог по своему усмотрению распоряжаться информацией, которая в ней циркулировала. Следствием этого стало цунами разоблачений, затопившее все общественные институции и вынесшее на публичное обозрение тщательно скрываемые тайны.

В Великобритании этот процесс всерьез начался со скандала вокруг расходов чиновников. Культура подлога в отчетах о расходах долгое время оставалась нормой в британском парламенте: деньгами налогоплательщиков депутаты, согласно их отчетам, оплачивали любые траты от очистки канав в поместьях до утиного домика ценой в 1645 фунтов. В 2009 году это раскрылось, и случился крупный скандал, так что многих политиков из обеих палат парламента временно отстранили, отправили в отставку или отдали под суд. Хотя эти преступления по историческим меркам были пустяковыми, скандал отразил растущее недоверие к власти и запрос общества на прозрачность. Тогда казалось, что это просто мастерское расследование газеты Daily Telegraph, умело применившей закон о свободе информации. Но это было только начало.

Волна разоблачений росла. Обнаружилась коррупция в рядах полиции. Например, выяснилось, что полиция Южного Йоркшира подчистила многочисленные свидетельские показания по делу о гибели 96 человек на стадионе Хиллсборо в Шеффилде в 1989 году, и сфабриковала улики против бастующих шахтеров в 1984-м. Но южнойоркширские бобби выглядели просто праведниками в сравнении с полицией большого Лондона, пославшей тайных агентов «дискредитировать» семью убитого подростка Стивена Лоуренса и регулярно торговавшей информацией. Скандал с прослушкой телефонов желтыми газетами выявил институциональный уровень коррупции в британской прессе, в первую очередь в изданиях, принадлежащих News International. Редактора The Sun Ребекку Брукс обвинили в преступном сговоре с целью препятствия правосудию. Ее оправдали, но уже то, что столь влиятельная фигура предстала перед судом, было неслыханно. Внезапно обнаружились случаи растления детей десятилетней давности, самый громкий – с участием телеведущего Джимми Сэвила, на тот момент уже покойного. Многолетняя история половых преступлений Сэвила вызвала крупное полицейское расследование, которое установило вину многих известных фигур из шоу-бизнеса и функционеров различных организаций и то, сколь усердно эти случаи замалчивались теми организациями, где они происходили, – от телеканала BBC до детских больниц.

Разоблачение глубоко укоренившейся коррупции не стало исключительно британским феноменом. Как оказалось, католическая церковь в воистину немыслимых масштабах покрывала растлителей, облеченных саном. В финансовом мире процветали аферы, что стало ясно из беззаботного отношения банкиров к мошенническим манипуляциям с процентной ставкой LIBOR[73], от которых они оказывались в выигрыше. Общество принялось требовать прозрачности во всем: от налоговых стратегий корпораций до результатов клинических исследований.

В 2006 году появился сайт Wikileaks. Он рассказывал о злоупотреблениях в самых разных сферах, от перуанской нефтедобычи до швейцарских банков, и вызвал всемирный политический скандал публикацией американских военных протоколов и дипломатических депеш. То, что ни одна организация в мире не застрахована от лавины внезапных разоблачений, стало ясно, когда бывший подрядчик Агентства национальной безопасности США Эдвард Сноуден опубликовал 1,7 миллиона секретных документов, показывающих, до какой степени АНБ и британский Центр правительственной связи игнорируют правовые процедуры и фактически шпионят за всеми. Как и основатель Wikileaks Джулиан Ассанж, Сноуден – порождение сетевой культуры, в которой само существование государственных тайн служит достаточным поводом требовать их раскрытия. Как и в скандале с расходами парламентариев, стремление функционеров замять дело навредило не меньше, чем сама утечка данных. К тому моменту, когда поток разоблачений всякого рода злоупотреблений добрался до самой секретной из сфер – разведок и контрразведок, – все поняли, что происходит нечто важное.

Причиной этой лавины разоблачений стала сетевизация. Раньше, если кто-то обвинял, например, Джимми Сэвила, это обвинение оставалось просто одиноким сообщением, создававшим когнитивный диссонанс с репутацией и достижениями этого человека. И пусть даже о Сэвиле всегда ходили недобрые слухи, единственное обвинение в глазах соответствующих властей не выглядело в нужной степени достоверным. Его не стали бы расследовать, не в последнюю очередь из-за благотворительной деятельности Сэвила и его предполагаемой влиятельности. Но в эпоху сетей любой, кого заинтересует это одинокое сообщение, может применить поисковые алгоритмы Google и обнаружить другие, дотоле изолированные фрагменты данных. Если на Сэвила пожаловался один ребенок, его обвинения легко игнорировать, объявив ложными. Но когда сотни разных незнакомых друг с другом детей выступают с удивительно схожими обвинениями, ситуация тут же радикально меняется. Прежде жертвы не решались жаловаться из опасения, что им не поверят. И если в новой сетевой культуре они решились нарушить молчание, значит, ситуация переменилась.

Теперь расследование не обязательно начинают профессиональные журналисты или представители государственных органов. Любой, кем движет любопытство или затаенная обида, может взяться за сбор разрозненных свидетельств. Он может связаться с другими неравнодушными гражданами, которым есть что рассказать. Сайты, подобные Everyday Sexism Project («Хроники бытового сексизма»), который ежедневно каталогизирует обращение с женщинами, показывают, что разрозненные, зачастую никем не замеченные случаи складываются в многозначительную общую картину.

Теперь ни место жительства, ни круг знакомств не ограничивают возможности человека. В XX веке аналитик по безопасности, живущий на Гавайях – как Эдвард Сноуден, – вряд ли нашел бы возможность связаться с поселившимся в Бразилии журналистом, известным своими репортажами для лондонской Times – как Гленн Гринвальд. Интернет позволил это сделать без малейших затруднений.

Культура коррупции процветала в разных учреждениях иерархически устроенного мира оттого,