Глаза его были такого же цвета, как и затянутое тучами небо.Он не глядел на приблизившихся всадников, хотя явно услышал цокот копыт. Мрак взатруднении оглянулся на Олега. Тот соскочил, поклонился:

— Много лет и зим тебе, Великий! Дозволь обратиться.

Старик не двигался, неотрывно смотрел в небо. Олегпереступил с ноги на ногу, но раз уж могучий волхв не прибил сразу, то говоритьвроде бы можно.

— Достойно восторга твое безразличие к удобностям. Мы нестоль крепки духом, но мы зрим на тебя и сами возвышаемся духом!

Таргитай глядел на мудреца открыв рот. Тому только дуду дляполного счастья, зато Лиска поспешно отъехала, чтобы стать с подветреннойстороны.

Медленно, очень медленно Старик повернул голову. Четверопутешественников съежились под пронизывающим взглядом. Таргитай ощутил холод иболь в сердце. Неожиданно глаза Старика расширились, он всмотрелся пристальнее,наконец откинул голову, помолчал, сказал густым сильным голосом:

— Безумцы… Я не видел безумнее…

Мрак оглянулся на друзей.

— Вот это волхв!.. Сразу в точку. Батя, мы не простобезумцы. Ты зришь редкостных дурней, да еще пыльным мешком из-за угла прибитых.До сих пор пыль с ушей нам сбивают. Догонят — и сбивают. Тычемся по миру, какслепые кутята, вот и к тебе притопали: авось поможешь недоумкам. Нам бы тропкук Мировому Дереву отыскать! Ты сам в лесу живешь, каждого ежика знаешь, а длянас все здешние деревья — мировые. Наш Таргитай, к примеру, и куст деревомназовет, только бы далеко не ходить… А волхв… сам посмотри, что тебе ещесказать?

Старик внимательно оглядел Олега с головы до ног. Тотпереминался с ноги на ногу, мял в руках мешок с травами. Под мохнатыми бровямиСтарика блеснули лиловые искорки. Перевел взгляд на Таргитая — брови вовсеполезли на лоб. Поглядел на Лиску — нижняя челюсть пошла вниз. Мрак горестновздохнул: Старик есть старик. Да еще с деревьями жил! У девки ни кожи, ни мяса— взяться не за что, а он глаз оторвать не может.

— Зайдите, — сказал Старик внезапно. — В жилище.

Мрак шагнул первым, отпихнув Олега: двое не поместятся.Старик верно назвал свою конуру жилищем: ни домом, ни хатой, ни даже шалашом неназвать сплетение живых веток. Корнями уходят в землю, по листьям грузноползают жуки, скачут кузнечики, а крупные как лягушки шмели остервенело роютсяв цветах.

Под стеной стояло врытое в землю Зеркало в рост человека.Бронзовая рама потемнела, ее исклевали крохотные оспины. Мрак удивленнопокосился на Старика. Мороз пошел по спине: в темной поверхности отразиласьзвездная ночь. От Зеркала несло холодом, словно из окна, отворенного в зимнююночь.

— Стань вон тут, — велел Старик.

Он раздвинул ветки в крыше. Ослепительно яркий, словно вПесках, солнечный луч упал на гостя. Мрак вытягивал шею, но Зеркало стояло так,что он видел все ту же звездную ночь. Старик что-то зрел, обеими руками слегкашевелил раму, долго двигал головой, как сова, что высматривает добычу. Внезапноего лицо дрогнуло. Он отвел взгляд.

— Ну… говорят, герои для того и рождаются, чтобы славно…Тебе совсем мало осталось, герой с секирой. Даже в сравнении с твоимиспутниками.

Мрак хмыкнул:

— Еще бы, они ж моложе!

Однако ухмылка исчезла, а темное, обожженное морозами иветрами лицо заметно посерело.

Таргитай, повинуясь своей доброте, отпихнул Мрака иторопливо встал на его место.

— А я? Скажи обо мне!

Колдун всматривался долго, а когда поднял взор, в глазахстояло безмерное удивление.

— Чуден и нелеп белый свет… Либо Род спятил, когда творил,либо пора уже сейчас старый уничтожить, а новый сотворить…

Таргитай еще хлопал глазами, стараясь понять мудрые слова,когда сзади нетерпеливо пихнул Олег.

— Отойди-ка. Важнее всего сейчас узнать, что могу я.

На этот раз колдуна уговаривать не пришлось: необычное, чтоувидел во Мраке и Таргитае, заставило снова прильнуть к Зеркалу.

— Повернись… Подними руки… Та-а-а-ак… Поставь руки на пояс изадержи дыхание…

Он отпрянул, словно получил копытом между глаз, смотрелпотрясенно.

— Еще чуднее… То ли Зеркало от древности искажает, то ли втебе столько магии… Но жизнь твоя безрадостна, волхв. Тебя гложет страшныйголод, неведомый твоим спутникам. Этот голод утолить невозможно, даже еслиприникнешь к этому столу яств и локтями отодвинешь всех… И сколько бы нижрякал, голод лишь разгорится. А сожрешь много!

Лиска извертелась, пока Олег выслушивал колдуна. Когдаколдун умолк, едва не сшибла Олега с ног, оказалась на его месте.

— А я? Какова моя судьба?

Она дрожала от нетерпения, переступала с ноги на ногу.Колдун вытянул шею к Зеркалу, долго всматривался. Покряхтел, придвинулся вместес лавкой, снова вытянул шею. Глаза медленно выпучивались, жилы на лбу вздулись.

— Ну? — спросила она нетерпеливо.

— Погодь, — ответил колдун напряженно.

Снова всматривался, заглядывал сбоку, тыкался носом. Отнатуги был красный как вареный рак. Наконец с шумом выдохнул, откинулсяобессиленно. Голос был мертвый от изнеможения:

— Женщина… тебя нет.

Лиска обиженно вскинула курносое личико.

— Почему это? Ты не туда смотрел.

— Я глядел всюду, — возразил колдун. — Но тебя нет на беломсвете.

Олег осторожно вмешался:

— Я слышал, что такое Зеркало может показать судьбу любогочеловека на свете. Старого или молодого, женщины или парня…

— Оно показывало, — ответил колдун. Он с трудом поднялся надрожащих ногах: — Вон отседова!.. Вы испортили мое чудо-Зеркало! Сто лет нисучка, ни задоринки…

Мрак поднялся с разочарованным видом.

— Найди новое, а этим кадушку с капустой накроешь.

Старик долго сидел, обхватив руками седую голову. Гостипереминались, не решались нарушить благочестивое молчание. Наконец Стариквскинул голову, взгляд был ясный, а голос твердый:

— Я сам отведу вас.

Все молчали ошарашенно. Олег пролепетал:

— Говорят, ты не покидаешь Леса…

— Молчи, — прервал Мрак поспешно. — Тут наверняка рукойподать. В здешнем Лесу ты заблудишься, как пить дать! Тут и деревья как кустымелкие, и зайцы не крупнее жаб — как не потеряться? Только тебе, мил человек,какая корысть вести нас?

Старик сердито зыркнул из-под лохматых, как медведи, бровей: