Беркутов не приехал на следующий день, и я легонько выдохнула.  Еще одного соискателя и претендента на взаимность рядом с собой я бы просто не выдержала.  Отказывать оказалось не очень приятно.  Наверное, потому что не хотелось никого обижать. Хотелось, чтобы  все решилось само собой – тихо и мирно, и всем было так же хорошо, как мне сейчас – тошнит периодически, полощет до головокружения и белых звездочек в глазах, полосочки эти…  Я собиралась стать на учет в ближайшее время, а пока пила травяные сборы, приготовленные Марией Львовной.

   Мои мысли, настроение, общий настрой… все это было исключительно позитивным. Появились приятные заботы… срочные и неотложные. Например, сыну нужно было выбрать имя, и я морщила ум каждый вечер, как только ложилась спать:  Ваня?  Иван Иванович?  Ну нет… Тогда  Степушка? Степан Иванович?  Не звучит, простовато как-то.   Вот Иван Георгиевич – да, это солидно.  Буква «Р», наверное, нужна…  И я увлеченно подбирала имена с рычащей, засыпая с  улыбкой на лице.

   Я теперь и днем часто улыбалась, говорила с людьми, не раздавая указания, а убеждая и даже уговаривая по ходу дела.  На меня странно посматривали, а я только посмеивалась. Еще сама заметила, что стала ходить иначе, и это было очень похоже  на то, как ходила Колина Настя.  Я буквально плыла… несла себя с безумной гордостью и, наверное, с излишней пока осторожностью.  Было и радостно, и тревожно, и немного страшно –  он еще даже не родился, только наметился, можно сказать, а я уже боялась за него.  Как же я стану трястись, когда рожу?  А потом? Содранные коленки, драки в школе, сигареты,  девочки?

   Делиться с кем-то такими мыслями, как, впрочем, и думать их, было глупо – я опасалась всего этого молча, чувствуя себя последней идиоткой, и наслаждаясь тем, что теперь имею право вот так бояться за кого-то.

   Еще раньше баба Маня решила  закатить пир горой в честь окончания стройки и угостить всех причастных.  Ее план заключался в том, чтобы наварить ведро молодой картошки, покрошить на нее укроп, а сверху вывалить пачку сливочного масла.  Кроме того, планировались еще малосольные огурцы и жареные кабачки с чесноком, а купить колбасы и бутылку водки она поручала нам с Ольгой.  Идея пришлась по душе и правнучке и внуку, которого известили по телефону,  и мероприятие решили провести по расширенной программе.  Правда, для его подготовки оставалось не так много времени.

   Когда мы осматривали комнаты старого дома и  составляли список вещей, которые нужно будет переместить в новый, мой взгляд упал на корзинку…   корзину,  в которой женщина из-за соседнего забора приносила то ли откуп за мужа, то ли взятку… С чего она вообще увидела во мне угрозу?  Хотя они тут странные – на Машу женщина кинулись потому, что ее муж просто  похвалил медичку.  Может, сосед посмотрел на меня из-за забора?  Этого  достаточно для такой сомнительной акции или как?

   Да, мужчины заглядывались - я часто замечала это, это было.  И утомляло, я хотела покоя от такого внимания, не любила его, оно не было мне нужно.  А в наших бригадах мужики привыкли ко мне, присмотрелись, что ли?  Но поедания глазами, свиста, реплик в адрес отдельных частей моего тела точно не было – на работе я отдыхала от всего этого.  Даже Потапыч в последнее время притих, будто не замечая меня…  Все это мигом промелькнуло в моей голове, стоило взгляду упасть на эту злополучную корзину… вернуть ее, что ли?  Но она освежила память, и это возродило интерес к известной теме.

-  Странная  традиция, - задумчиво начала я, - откупаться таким образом.  Вы не знаете где следует искать ее истоки? Легенды, суеверия, или просто - грамотные вековые практики по отжиманию продуктовых запасов и денежных средств?  Кто поставил это на поток в данной местности? Интересно было бы узнать…

-  Если внучка отвезет, то даже покажу, - пообещала хозяйка, - тут недалеко, на краю села – возле пасеки.  Сама хотела бы  глянуть на то место, давно уже не была.

   Усадив задумчивую бабушку в салон, мы уселись сами и поехали в указанном направлении. Машина у Ольги была очень красивой и безумно дорогой даже на вид, ехали мы медленно.  Нас провожали взглядами, видели и бабу Маню, конечно.   Дорогу до пасеки я знала, поэтому уверенно показывала  Ольге направление и повороты.  Вскоре баба Маня окликнула нас: - Здесь кажись.  Выходим, девоньки.

   Мы остановились на дороге, которая вела на пасеку. Слева за сплошным высоким забором виднелся чей-то дом, а справа – развалины, поросшие высокой крапивой и пыреем.  Крыши не сохранилось, и видно было, что там скоро  вообще ничего не останется, но тяжелого впечатления эта картина не производила.  Наверное, потому, что весь этот бурьян так радостно зеленел под солнцем,  разросся так роскошно…

-  Когда я приехала сюда, в этом вот доме уже жила «ведьма».  Я говорила тебе, что ведьм нет? – взглянула она на меня, - что такое ведьма, по-вашему?

-  Женщина со сверхспособностями?   И чтобы у нее обязательно была  метла, черный кот и черные,  длинные и густые волосы? –  а как еще можно  ответить?  Все знание предмета - только в теории. Так что - все, что могу...

-  У этой были гадюки, - вздохнула баба Маня, -  меня  вызвали к больной – вечером, почти ночью.  Дом  нашла быстро – объяснили куда идти.  Тогда он еще целым был –  убогая мазанка  под соломенной крышей, а вокруг  все заросло сорняком, как и сейчас вот.  На улице темно уже было, - заторможено как-то рассказывала Мария Львовна, обводя взглядом  заросшие руины:

- Самая окраина села, последний дом - страшновато, а еще и окна не светятся. Мне сказали, что у старухи прихватило сердце, я и удивилась, что оставили ее вот так – одну, в темноте. Здесь была дорожка от дороги до дома - узкая, спорышом заросла.  А по бокам  стены из сорняков.  И жутковато было, а идти  все равно нужно.  Ну...  покышкала, как водится, чтобы распугать живность, и пошла-таки.  Фонарик светил…,  а потом меня гадюка ужалила.

-  Ужалила… - ахнула  Ольга. А меня  озноб пробрал - всегда боялась змей. И сейчас опасливо отступила подальше от зеленых зарослей, подталкивая остальных.

-  Да, гадюка, - печально кивнула баба Маня, послушно отходя за мной в сторону:

-  Я помню, как на меня кинулось толстое темное тело – большая змея, больше метра, наверно.  Больно было, я   кинулась оттуда, закричала. Где-то тут, на дороге, присела… Тогда была инструкция на такой случай –  нужно было перетянуть конечность жгутом.  Сейчас так  уже не советуют, - вздохнула она, пожав плечами:

 -  Я косынкой перетянула ногу выше места укуса, и чувствую, что уже тошнит, голова кружится - яд  разносится кровью мгновенно.  Пить нужно много…  Ну, повернулась я к соседнему дому, чтобы просить помощи – вот тут стоял тогда тоже старенький, этот уже позже поставили.  А на дороге передо мной  – еще гадюка и тоже черная... или темно-серая? Темно уже было.  Ко мне ползет… шустро так, извивается вся...  Я пробежала сколько то, а потом и не помню ничего – потеряла сознание.

   Очнулась уже дома – я тогда еще в семье жила.  Болела почти неделю, потом вышла на работу и ко мне приехали делать разбирательство.  Помощь я не оказала, и та женщина умерла, а кто-то из сельчан  написал на меня в область, - замолчала она, глядя на развалины, -  оправдали, конечно.  Я тогда узнала про нее – в двадцатых годах  она приехала аж из Киева, там была то ли домовладелицей… богато жила, важная приехала.  И здесь вела себя так, будто ей все должны.  Не работала, даже огород не сажала.  Что, почему – не знаю, но ей носило еду все село.