Восток остановил гравиплатформу, подался вперед, разглядывая сквозь покореженное защитное стекло местность впереди.

– Плохое место, – подал не к месту оптимистичный голос Ряба.

– Тебе откуда знать, сопля, – не поворачиваясь, проворчал отчим.

– Рассказывали…

– Рассказывали, что баб показывали, – в лучших традициях Грифа ответил Восток. Привстал, положив руки на край плексиглаза.

– Но местность действительно плохое, – поддакнул Рябе Эрих. – Два лет назад здесь пропасть группа Сальникова. Хорошие люди, видные умы.

– Заткнись, ганс, – беззлобно огрызнулся отчим. – И без вас знаю, что это за место. Только обойти нам его не получится – там лес, а вон там – болото. Ни туда ни туда я корыто не поведу – ухнем вместе с ним. Единственная проходка – тут. Игорь, давай-ка гаечки перед мордой покидай.

Фомин не заставил себя упрашивать, встал на кресло, упершись бедром в оплавленный край защитного стекла, и навесом кинул перед машиной три гайки.

Гайки легли чисто. Если впереди и была ловушка, то она ничем себя не проявила.

– Дайте-ка, – пролез к водительскому сиденью Семен и включил «Диригент», водя щупом из стороны в сторону.

– Хорошая игрушка, – отметил Ряба.

– Не жалуюсь. Вот с правого края что-то схватывает, какие-то помехи идут, – сообщил показания Старцев. – По пустырю ничего не могу сказать, слишком далеко.

– То, что справа, – сильно справа? – уточнил отчим.

– Сильно, почти в глубине фундамента.

Игорь без напоминаний метнул две гайки в сторону, указанную Семеном. Ничего.

– Кинь в трактор, – вдруг посоветовал Гоша.

– В какой именно? – обернулся Игорь.

Чесноков указал на одну из покрытых «мочалом» машин, вторую по отдаленности от наметившейся тропы.

Игорь кинул. Первый раз не попал. Во второй – гайка с глухим стуком отскочила от корпуса и покатилась вниз, подпрыгивая. И вновь ничего не случилось.

– Чем тебе именно тот трактор не понравился? – спросил отчим.

– Хрен его знает, – с сомнением ответил Чесноков. – Не понравился, и все.

– Понятно. Ряба!

– Что? – подобрался Валера.

– Ну-ка тащи свою толстую жопу за борт.

– Зачем? – Вся жизнерадостность мигом слетела с Рябы, он резко поменялся в лице и сделал брови «домиком».

– Ты еще спрашивать будешь? – Отчим даже повернулся к нему, чтобы обрушить гневный взгляд. – Не ссы, все будет нормально. Давай двигай.

Валера просящим взглядом обвел всех присутствующих, сокрушенно вздохнул и поднялся, нелепо балансируя, чтобы не упасть. С видом приговоренного к казни полез через борт, охая и вздыхая.

– Стой, – не выдержал Старцев. – Я пойду.

Игорь хотел было сказать, что так не стоит делать, что Ряба всегда филонит, когда речь заходит об опасности, тогда как все тут в равном положении. Но Семен, как всегда, первым полез на рожон, уже спрыгнул на землю, перехватил «Диригент» поудобнее и выступил перед «калошей», прислушиваясь и присматриваясь.

– Иди по траве, держись центра, – Восток взялся за рычаги и приподнял гравиплатформу повыше. – Мы за тобой.

– А ну-ка! – не выдержал Фомин, намереваясь вылезти и встать рядом с другом, но Старцев остановил его:

– Не дури, Горыныч! Лучше оттуда гайки бросай и с высоты наблюдай, вдруг я чего пропущу. Готов? – обратился он к отчиму.

– Как Гагарин и Титов, – пробурчал под нос Восток. – Давай, нечего сопли тянуть!

И Семен пошел. На каждые три его шага Игорь бросал гайку. На каждый пятый шаг на несколько метров продвигалась «калоша». Аппарат в руках Старцева попискивал. Сам Семен походил на идущего по минному полю солдата.

Шуршала трава по его штанинам, уныло подвывал ветер, раскачивая рыжие пакли. Напряженные секунды складывались в минуты.

Половина дороги осталась позади, когда испуганно вскрикнул Ряба. Восток тут же рванул рычаг тормоза, от чего Фомин больно стукнулся о стекло, а Семен присел, вжал голову в плечи и затравленно заозирался.

– Чего? – накинулся на Рябу Чесноков.

– Показалось…

– Твою…

«Диригент» отрывисто пискнул и зазвенел хрустальными колокольчиками. Со стороны карьера к людям двинулось что-то невидимое, громадное, различимое только вскользь, боковым зрением. Словно вся картинка вдруг разом придвинулась к узкой тропинке, искажая пропорции и преломляя свет.

– Гони! – заорал Ряба, но отчим уже и сам все понял, бросил вперед рычаг, подкидывая вверх гравиплатформу и одновременно заставляя ее прыгать вперед.

– Семен! – заорал Гоша, свешиваясь за борт.

– Стой! Вниз! – потянулся к рычагам Фомин.

«Калоша», словно блоха, перепрыгнула сразу половину пути, оставив Старцева позади, и, треща старым корпусом, преодолела опасный участок, вырвавшись на пологий спуск.

Игорь отчаянно вцепился в руль, гравиплатформа вильнула. Отчим, не говоря ни слова, ударил кулаком Фомину в лицо, потом еще раз и еще, пока тот не разжал пальцы. Игорь отпрянул от боли, зарычал. Перебросил свое тело через борт, полетел вниз. Приложился так, что аж зубы клацнули, но тут же поднялся и побежал к стройке. За ним мягко упал Чесноков, перекатившись на бок. Он прямо с земли рванул за Игорем и даже обогнал его.

Старцев бежал со всех ног, прижимая к груди «Диригент». За ним, словно волна, надвигалось гигантское полотно, тащившее за собой и стройку, и лес вдалеке, и технику, словно те были нарисованными на занавесе декорациями. А на пустыре, словно живые, прыгали валуны.

Игорь и Гоша затормозили, во все глаза наблюдая приближение аномалии. Они не знали как помочь явно не успевающему другу.

– Семен, быстрее! – только и смог крикнуть Игорь.

Рядом заорал Чесноков, в бессилии сжимая кулаки.

Их обоих накрыла тень пролетевшей «калоши». Гравиплатформа сделала вираж, словно хвостом, захлестнула висящей на корме веревкой Старцева. Тот ухватился за нее, обронив «Диригент», и, словно пробка из бутылки, вылетел на безопасный склон, увлекаемый летательной машиной. За ним бросились Игорь с Гошей, убегая от аномалии.

Когда они подбежали к севшей на траву «калоше», Семен сидел на земле, пытаясь отдышаться. Рядом с ним суетился Ряба, предлагая помощь. Отчим стоял возле водительского отсека и хмуро смотрел на приближающихся друзей. Лишь Фишер застыл с фотоаппаратом и во все глаза пялился в сторону стройки. Где, к слову, все вновь выглядело нормальным.

Только сейчас Фомин потрогал саднящую челюсть и скулу. Что ж, сам напросился, запаниковал. Так не за себя же испугался, за друга.

Он направился к Востоку, чтобы, чего уж, извиниться. Если бы не он…