Широко распахнутые огромные глаза графини были затуманены от выпитого шампанского.

– Ваша светлость, – заплетающимся языком проговорила она. – Кто это только что танцевал со мной? О господи… имя выпало у меня из головы… Лорд Уэсто… Уэстиртон…

Она смешно нахмурила брови.

– Уэстерширтон, – подсказал Коул.

– Точно! Знаете, он не пытался убить меня, этот джентльмен постоянно робел и стеснялся.

Имоджен говорила громко, и ее услышала соседняя пара, кружившаяся рядом на паркете. У дамы и ее кавалера от изумления вытянулись лица. Они не верили своим ушам.

Тренвит делано рассмеялся, стараясь замять неловкость.

– Господи, как вы красивы, когда смеетесь! – выдохнула Имоджен и икнула.

Коул перестал смеяться.

– Сколько бокалов шампанского вы сегодня выпили? – спросил он сквозь зубы.

Имоджен подняла глаза к потолку, как будто на нем был написан ответ на его вопрос, и это было ошибкой. Она тут же покачнулась, едва не потеряв равновесие. Коул вовремя подхватил ее.

– Всего лишь один, – с виноватым видом ответила Имоджен.

– Один?

– Ну да, я держу в руке бокал, который взяла с подноса в начале бала, – с видом провинившегося ребенка, который ждет строгого наказания от взрослых, промолвила Имоджен. – Но я потеряла счет, сколько раз его уже наполняли. Прошу вас, не надо читать мне нравоучений.

– Вы соображаете, что делаете?

Герцог взял Имоджен под руку так крепко, чтобы она уже не могла вырваться, и повел ее намеренно неторопливо сквозь нарядную толпу гостей. Он изо всех сил старался делать вид, что ничего особенного не происходит.

– Я отведу вас куда-нибудь, пока гости не поняли, что вы пьяны и вечер испорчен.

– Я пьяна? – искренне удивилась Имоджен.

– Вне всяких сомнений.

– Я никогда раньше много не пила, – промолвила она, бросив задумчивый взгляд на свой бокал. – Шампанское пьется так легко, в отличие от джина, которого много не выпьешь. Мне, наверное, нужно было остановиться, как только я почувствовала, что пальцы ног наполняются пузырьками.

– Постарайтесь не говорить глупостей, пока мы идем по залу, – буркнул герцог.

Слушая пьяный бред Имоджен, он не знал, плакать ему или смеяться. Выхватив у нее из руки бокал, Коул поставил его на поднос проходившего мимо слуги.

Хотя бальный зал был переполнен и часть гостей была уже навеселе, Коул знал, что к ним прикованы десятки глаз и они рискуют попасть в светскую хронику, а там уже недалеко и до скандала. Обшарив взглядом помещение, он заметил Блэквелла, который стоял у входа, прислонившись к колонне. Дориан наслаждался сквознячком и тянул какой-то напиток из бокала. Увидев герцога и едва державшуюся на ногах графиню, Блэквелл сразу все понял. Он быстро указал другу головой на дверь в южной стене зала, а сам постарался отвлечь внимание присутствующих, провозгласив тост в честь любимой жены.

Таким образом, внимание гостей было отвлечено, и Коул смог беспрепятственно увести из зала подвыпившую графиню. Она повисла на его руке и теперь едва передвигала ногами. Коулу пришлось тащить ее по темному, пугающему своей пустотой коридору.

– Мы больше не кружимся в танце, – сообщила Имоджен, уронив голову на плечо герцога, – а стены все еще кружатся вокруг нас.

Коул дергал за ручки дверей в коридоре, но все они оказались запертыми, и только одна поддалась. Коул вздохнул с облегчением.

Втащив Имоджен в комнату, он запер дверь изнутри. В комнате царила темнота.

– О нет… – вырвалось у Имоджен.

Похоже, темнота испугала ее, выведя из ступора. Графиня стала вырываться из рук Коула.

– Успокойтесь, не надо дергаться, – мягко промолвил герцог.

– Нет, это невозможно, это неправильно, – извиваясь в его руках, говорила Имоджен. В этот момент она была похожа на непослушного ребенка, пытающегося вырваться из рук заботливой няни. – Мне нельзя оставаться с вами наедине. Никак нельзя!

– Но почему? – с недоумением спросил Коул. – Вы же знаете, что я не сделаю вам ничего плохого.

– Вы не понимаете. – В голосе Имоджен звучало отчаянье. – Это не я нахожусь в опасности, а вы. Нам нельзя быть вместе!

Имоджен била дрожь. Коул понял, что она действительно боится за него.

– Но почему, черт возьми? В чем, собственно, дело? Вы кого-то видели? Кто-то вам угрожал? Чего вы боитесь?

Коул был уверен, что сумеет защитить и ее, и себя. Его нельзя было запугать.

– Я боюсь… я боюсь, что снова поцелую вас, – жалобно промолвила Имоджен. – Как только мы остаемся наедине в темной комнате, меня неудержимо тянет к вам, я срываюсь… Вы начинаете злиться, совершаете неправильные проступки. А после этого каждый раз случается нечто ужасное.

Коул издал смешок.

– О, пожалуйста, не смейтесь! – стала умолять его Имоджен. – Когда вы смеетесь, вы неотразимы. Я еще могу сопротивляться вашим чарам, когда вы в гневе или в ярости, но когда вы смеетесь, мне нет спасенья!

Слова Имоджен кружили ему голову, пьянили его. Тесная комната, в окна которой дышала летняя ночь, мягкое податливое тело Имоджен, ее признания, исходивший от нее сладкий цветочный аромат, – все настраивало на романтический лад. Коул вдруг почувствовал себя Адамом в Эдемском саду, которого искушают, предлагая зрелый сладкий плод. И от этого плода невозможно было отказаться. Невозможно было не отведать его.

Но Коул не мог сделать это сейчас, когда голова Имоджен была затуманена алкоголем. Она сама не ведала, что творила, раззадоривая его признаниями.

Когда глаза Коула привыкли к темноте, он обнаружил, что они находятся в кабинете. Мебель здесь была крепкая и тяжелая. Шторы на окнах были раздвинуты, и в комнату заглядывало чистое ночное небо, на котором светила серебристая луна.

– Я не буду злиться, – заверил Коул графиню. – И я не допущу, чтобы случилось что-то ужасное.

Она замерла в его объятиях.

– А что насчет поцелуев?

Пряча улыбку, Коул зарылся лицом в ее густые волосы, вдыхая их аромат.

– Что касается поцелуев, то здесь я не могу давать никаких обещаний, – честно признался он.

Прежде ночь была врагом Коула. Она приносила с собой жуткие воспоминания, в ее темноте таился ужас. Коул боялся заснуть, потому что его мучили во сне кошмары, но он боялся и бодрствовать, потому что его мучили тяжелые мысли.

Прежде Коул ненавидел темноту, потому что она обостряла инстинкты и чувства, усиливала звуки и ароматы, повышала чувствительность кожи.

Но сейчас темнота являлась его союзником. В ней было слышнее горячее дыхание Имоджен, голова которой лежала на его плече. В ней явственнее разливался исходивший от графини аромат шампанского и ягод. Коул острее чувствовал прикосновение прядей ее волос к своей щеке.