Полированные ножки бюро украшала затейливая резьба в виде магических символов. Возможно, Лиза не заметила бы их, если бы не старалась всеми силами избежать взгляда Майкла. Де Грей стоял в двух футах от нее, нисколько не пытаясь скрыть свой интерес к ней. Она чувствовала на себе его взгляд, как ощущают прикосновение горячей ладони к коже. Майкл добивался, чтобы Лиза посмотрела на него, но она не могла. Сцена на террасе мучительно взволновала ее. Казалось, все ее чувства обострены, нервы натянуты до предела. Лиза знала: стоит ей посмотреть на Майкла, и она подойдет к нему, возьмет под руку и уведет за собой с галереи.

Майкл разжег огонь, грозивший сжечь ее дотла. И Лиза не знала, как погасить это пламя.

«Это не любовь. Нет».

Стремясь отвлечься от неотвязных мыслей, она повернулась к стоявшей рядом Лидии.

— Эти символы на бюро. — «Да, прекрасно, Лиза. И что дальше?» — Разве они не чудесны? Вы их узнаете? — Лидия хорошо разбиралась в подобных вещах, считаясь своего рода экспертом.

— Впервые вижу, — отозвалась Лидия. — Они немного напоминают иероглифы, но, подозреваю, какой-то художник изрядно повеселился, выдумывая их.

— Так это подделка? — живо заинтересовался Джеймс. — Выведи мошенника на чистую воду, Лид.

Санберны залились смехом, и Лиза догадалась, что эта сценка напомнила их первую встречу. Джеймс публично осыпал насмешками отца, выставившего напоказ не древность, которую Лидия объявила подделкой.

Лизе тотчас представилась похожая картина: они с Майклом обмениваются шутками, рассуждая, можно ли доверять деревенским докторам. И никто в комнате не понимает истинного смысла их острот.

Ее охватила дрожь, сладкая, с привкусом горечи. Как она могла вообразить, будто влюблена в Нелло? Их шутки всегда были злыми, язвительными. Они перебрасывались колкостями, над кем-то насмехаясь. Конечно, Лизу тянуло к Нелло, он заставлял ее гневаться и досадовать, их объяснения были бурными, каждое мгновение — наполнено страстью. После встречи с ним Лиза мучительно перебирала в памяти мельчайшие подробности их свидания.

Но это не было любовью. Теперь она ясно видела, какой бывает любовь.

Любовь — чувство более глубокое, чем страсть. Любовь соткана из близости, из воспоминаний о счастливых мгновениях, из понимающих взглядов и молчаливых улыбок. Лиза знала это, когда была ребенком. Почему же, повзрослев, она все забыла и безнадежно запуталась? Именно такая любовь связывала ее родителей, а теперь, впервые в жизни, Лиза встретила ее сама. Ей представилось на миг, какой могла бы стать ее жизнь с Майклом, если бы… она отбросила все остальное, чем дорожила.

Родительское наследие.

Свои обязательства.

Будущее своих арендаторов и надежды смышленых юношей, таких как Брауарды.

Какая жестокость! Мысли разрывали ей сердце. Лиза почувствовала, что не в силах больше слушать, как шепчутся между собой Джеймс с Лидией. Обойдя их, она присоединилась к беседе Тилни с Хоторнами. Язвительный тон разговора больше соответствовал ее настроению.

— О, миссис Чаддерли, — приветствовал ее Найджел. — А я как раз высказывал сомнения в том, что духи избрали бы письменную форму, желая что-то сообщить нам, смертным.

— Найджелу не хватает воображения, — вмешалась Кэтрин, окутанная с головы до ног бронзово-серым атласом, который загадочно мерцал в сиянии свечей. — В конце концов, письма — обычный источник самых восхитительных и скандальных новостей. Если вы понимаете, о чем я. — Она многозначительно приподняла тонкую темную бровь, явно ожидая расспросов.

— Звучит интригующе, — отозвалась Лиза. — Вы говорите как женщина, ведущая необычайно захватывающую переписку.

— Так оно и есть, — лукаво посмеиваясь, заметил Тилни. — Вот если бы Кэтрин взялась почитать нам сегодня свои письма! Мы получили бы истинное удовольствие.

Вздернув подбородок, Кэтрин приняла самодовольную позу.

— Я ни за что не обманула бы доверие тех, кто мне пишет. Однако признаюсь, сегодня я получила самое очаровательное письмо из всех доставленных утренней почтой. — Она бросила взгляд на Лизу. — Не думаю, что вам тоже пришла весточка от мистера Нелсона.

Как предсказуемо.

— Дорогая, разве вы еще не поняли, что мой интерес к мистеру Нелсону почти увял? В самом деле, я давно не вспоминаю о нем.

— Понимаю. — Кэтрин обменялась выразительным взглядом с Тилни. — Какая жалость. Наверно, тогда нам не следует упоминать при вас его имя.

Что, черт возьми, могло случиться с Нелло? Впрочем, Лизу это нисколько не занимало. Воспоминания о нем поблекли, они причиняли легкую досаду, как старая царапина, но не заслуживали интереса.

Мистер Смит хлопнул в ладоши, привлекая внимание зрителей к своему бюро, на котором горела единственная свеча рядом с тонкой стопкой бумаги.

— Будьте так любезны, — проговорил он. — Мои занятия требуют полной тишины.

Голоса гостей понизились до шепота, а потом и вовсе стихли: мистер Смит поднял свечу, и пламя высветило его угрюмую, злую гримасу. Озаренное колеблющимся светом, бульдожье лицо медиума казалось странной свирепой маской с обвислыми щеками и большим лбом, исчерченным глубокими морщинами. Маленькие, как бусины, черные глаза таинственно сверкали из-под низких бровей.

Эффектный ход. Улыбнувшись гостям, Лиза скользнула внимательным взглядом по лицам и, умышленно пропустив Майкла, встретилась глазами с Холлистером.

Сторонний наблюдатель сказал бы, что он красивее де Грея.

И жестоко ошибся бы! От первого поверхностного взгляда ускользает слишком многое. Подлинная красота — это искусные руки Майкла, способные подарить наслаждение и спасти жизнь; лукавая насмешка, таящаяся в уголках его губ; его особая манера глядеть на женщину так, что та чувствует себя рядом с ним безоружной и вместе с тем… защищенной.

— А теперь я возьму свое перо, — провозгласил Смит, — и буду ждать голоса свыше. Стоит в эти минуты нарушить тишину, и мой транс прервется. Тогда нам придется начинать все сначала. Так что в ваших же интересах, дамы и господа, хранить молчание. Прошу вас, будьте снисходительны.

Лиза не смотрела на де Грея, но ни одно его движение не ускользало от ее внимания. Она заметила, как Майкл отступил в сторону и принялся разглядывать картину, висевшую на стене справа от медиума. Сердце ее учащенно забилось. Майкл смотрел на ее портрет. Портрет писали, когда Лиза была совсем еще юной девушкой с округлым лицом и пухлыми щеками, воплощением невинности в выбранном мамой наряде — нелепом белом платье, стянутом на талии голубым шелковым поясом.

Узнал ли Майкл ее? Задумался ли, какой была Лиза в те дни? Ей хотелось, чтобы он задумался. Чтобы узнал ее.

Странно. Женщина должна таить в себе загадку, в этом ее очарование. Но для Майкла она хотела быть открытой, прозрачной как стекло.

— Да, — воскликнул вдруг мистер Смит. — Да… да.