– О, Джек! – пораженно воскликнула Эмили.

– И дальше в том же духе, – с горечью произнес ее муж. – Он не стал прямо обвинять Кингсли в корыстном стремлении к славе за счет заурядного человека, но намекнул на это достаточно ясно.

– Зачем? – удивилась миссис Рэдли, остро ощущая слабость позиции Обри. – Я думала, что у него больше… здравого смысла. Даже если все сказанное – правда, сейчас она не завоюет ему нужных сторонников среди избирателей! Согласные с ним все равно останутся на его стороне, зато несогласные решительно отвернутся! – Она прижала ладони к щекам. – Как он мог проявить такую наивность?

– Видимо, Кингсли спровоцировал его, – ответил Джек. – По-моему, Обри всегда ненавидел оппортунизм, особенно идею того, что сильные мира сего имеют право брать все, что захотят, – а именно так он понимает империализм.

– Не слишком ли узкий подход? – произнесла Эмили скорее задумчиво, чем вопросительно.

В своих взглядах она не полагалась на мнение мужа или любого другого авторитета. Реальное знание положения дел было для нее достаточно важным, но надо же при этом учитывать, что чувствует и как понимает их большинство простых людей.

– Я все больше и больше склоняюсь к тому, что успешная политическая борьба зависит лишь от хорошего понимания человеческой натуры и умения держать рот на замке, когда слова бесполезны, – сказала женщина. – Не выдавать откровенной лжи, учитывая, что на ней вас могут поймать, никогда не терять самообладания и не давать пустых обещаний.

Джек улыбнулся, но совсем нерадостно.

– Хотелось бы мне, чтобы ты поделилась своими мыслями с Обри пару дней назад.

– Ты думаешь, эта статья может иметь серьезные последствия? – уцепилась за новую надежду Эмили. – Статья ведь вышла только в «Таймс»? Да. Много ли избирателей Южного Ламбета прочтут ее, как ты полагаешь?

– Не знаю, но готов держать с тобой пари на все, что угодно, что Чарльз Войси прочтет! – откликнулся Рэдли.

Подумав немного, его жена загадала купить новый зонтик, если выиграет, но сразу осознала, что зонтика ей не видать. Естественно, Войси должен был не только прочитать, но и выгодно использовать столь опрометчивое выступление.

– Говоря о военных, Обри огульно выставил генералов дураками, – с ноткой отчаяния продолжил Джек. – Видит Бог, дураков в истории хватало, но разработка тактики сражения гораздо сложнее, чем можно подумать. Проблемы порой таятся в хитроумных маневрах противника, устаревшем вооружении, несвоевременных поставках провианта, даже в перемене погоды! Или просто в откровенном невезении. Назначая нового маршала, Наполеон спрашивал его не о том, насколько тот умен, а о том, насколько удачлив!

– А о чем спрашивал Веллингтон? – парировала миссис Рэдли.

– Не знаю, – признался ее муж, вставая из-за стола. – Но он явно не одобрил бы выпада Обри. По сути, тут нет ничего бесчестного и плохого с точки зрения политики, но это чертовски глупая тактика борьбы с таким человеком, как Чарльз Войси!

Вскоре после полудня Эмили с Джеком отправились послушать выступление Войси перед народом. Оно состоялось в Кеннигтоне. Толпы горожан гуляли в парке, наслаждаясь солнечным днем, лакомились мороженым, мятными леденцами и глазированными яблоками и пили лимонад, готовые к любым развлечениям, в том числе и к задиристым нападкам на оратора. Более того, никого особо не волновало, что будет говорить Войси. Просто выдался подходящий случай интересно провести на природе часок-другой – это гораздо интереснее, чем наблюдать за вялой игрой в крикет компании мальчиков в дальнем конце парка. Если выступающий хотел завоевать их внимание, ему надо было сказать что-то интересное для горожан, и если он пока не знал, что может заинтересовать их, то должен был постараться быстро это выяснить.

Конечно, только некоторые из слушателей имели право голоса, но выборы могли изменить будущее всех, поэтому так много народа и собралось возле пустующей эстрады, на которую Войси взошел с полной уверенностью и начал выступление.

Притенив лицо шляпкой, Эмили сначала окинула взглядом толпу, потом взглянула на Чарльза Войси, а потом, напоследок, искоса – на Джека. Она не слишком внимательно прислушивалась к пламенной речи, но сознавала, что оратор взывает к чувству патриотизма и гордости. Это был чертовски тонкий ход – он прославлял слушателей в самом общем смысле, побуждая их чувствовать себя причастными к процветанию Империи, хотя ни разу не упомянул собственно имперских амбиций. Миссис Рэдли видела, что собравшиеся приободрились: их лица невольно озарились самодовольными улыбками, плечи горделиво расправились, а носы задрались. Чарльз пробудил в них чувство сопричастности, приобщил к победам, к избранным мира сего.

Поглядывая на Джека, Эмили заметила, как кривятся уголки его губ. Лицо мужа выражало жесткое неодобрение, но в глазах, пусть и неохотно, проскальзывало невольное восхищение.

Войси же продолжал ораторствовать. Он ни разу не упомянул имени Серраколда, как будто его соперника не существовало вовсе. Чарльз не поставил свою аудиторию перед выбором: голосуйте за меня или за другого кандидата, голосуйте за консерваторов или либералов. Он говорил так, словно выбор уже был сделан. Он и его слушатели стали единомышленниками, поскольку принадлежали к одной расе, одному народу и вместе определяли судьбу страны.

Конечно, одна речь не могла бы переубедить никого. На многих лицах Эмили видела стойкое недоверие, неприязнь, гнев и равнодушие. Но Войси и не нуждался во всеобщем признании – достаточно было завоевать большинство голосов, во всяком случае среди тех, кто в любой ситуации был готов голосовать за консерваторов.

– Похоже, он побеждает? – тихо произнесла миссис Рэдли и, оценивающе глянув на супруга, прочла ответ на его лице.

Возмущенный, безоружный и разочарованный, Джек в то же время остро осознавал, что если б он поддался желанию выступить в защиту Обри Серраколда, то не достиг бы никакого успеха, а лишь продемонстрировал бы преданность другу и, вероятно, подверг бы риску свою собственную кандидатуру. Ничто теперь не внушало той уверенности, какую он испытывал всего неделю назад.

Эмили продолжала наблюдать за мужем, отметив, кроме всего прочего, как внимательно прислушивается толпа к словам Войси. Да, сейчас люди внимали ему, но она знала, насколько переменчивой бывает популярность. Стоит похвалить людей, развеселить их, подать им надежду на будущие выгоды, поддержать их взгляды – и они завоеваны. Но достаточно намека на угрозу, осознанного оскорбления или даже скуки – и они вновь потеряны в качестве союзников.

Как же поступит Джек?

Отчасти миссис Рэдли хотелось, чтобы он поддержал друга, сделал все возможное, показав объективное превосходство Обри над этим беспринципным кандидатом, так ловко манипулирующим доверчивыми избирателями в своих корыстных целях. Письмо Серраколда в газету отлично сыграло на руку Войси. Почему он повел себя так глупо? На душе у Эмили вдруг стало ужасно тяжело, когда непрошеный ответ вдруг пришел ей на ум. Потому что он идеалистичен, но наивен. Хороший человек, искренний мечтатель, но пока не политик, а обстоятельства не дадут ему времени стать им. Никаких генеральных репетиций, только премьерный выход.