Видимо, миссис Серраколд страшилась еще и разъедающего душу чувства вины из-за своей собственной плачевной роли в случае поражения. Если б газеты узнали о ее связи с Мод Ламонт и как-то использовали это, Роуз наверняка стала бы вечно винить себя в том, что собственные потребности волновали ее больше, чем карьера Обри.

Но сейчас главным было как можно скорее остановить ее, пока она не наговорила непоправимых глупостей.

– Право, дорогая, это на редкость смелое высказывание! – озабоченно нахмурившись, заметила дама в желтом.

Тонкие брови Роуз резко взлетели вверх.

– Если борьба за завоевание места в правительстве в нашей стране не требует редкостной смелости, то дождаться от него какой-то пользы можно будет, только говоря правду.

Эмили отчаянно пыталась придумать, как спасти ситуацию, но ничего стоящего ей в голову не приходило.

– Роуз, какое чудесное платье! – Даже сама она сознавала, насколько глупо и натянуто прозвучали ее слова.

А окружающие, должно быть, сочли ее полной идиоткой.

– Добрый вечер, Эмили, – сухо ответила миссис Серраколд.

Миссис Рэдли, конечно, отлично помнила об их недавней ссоре. Вся сердечность их дружбы исчезла, и, вероятно, Роуз уже осознала, что Джек вряд ли поможет Обри, дабы не поставить под угрозу свое собственное положение. И даже если б он мог помочь ее мужу, то лишь ценой того, что из-за столь неразумной дружбы Гладстон мог не предложить ему более высокой должности. Серраколда могли счесть не заслуживающим доверия, подобным сорвавшейся с лафета пушке на палубе раскачивающегося корабля. И если Эмили и не могла спасти его место на этих выборах, то, по крайней мере, в ее силах было сохранить его честь и репутацию для следующих, которые, судя по всему, состоятся очень скоро.

Эмили заставила себя улыбнуться, опасаясь, что ее лицо выглядит так же ужасно, как она себя чувствовала.

– Как рассудительно с вашей стороны не сказать, что именно это он и сделал! – Она сознавала, что говорит излишне резко и громко, но зато ей удалось привлечь к себе внимание всей компании. – Но боюсь, что своими словами вы вызвали ошибочное мнение насчет денежного вклада, хотя ценность иных услуг для… консерваторов превыше всех денег.

Миссис Рэдли с трудом выуживала из памяти обрывочные сведения, случайно услышанные от Шарлотты или Грейси об Уайтчепельском заговоре и участии в нем Войси. Порой они бывали чертовски скрытны. Проклятье! Подбавив своей улыбке обаяния, Эмили окинула пристальным взглядом остальных дам, взиравших на нее совершенно изумленно и зачарованно в ожидании того, что еще она собирается сказать.

Роуз раздраженно вздохнула. Эмили должна была быстро продолжить, пока слова ее подруги не погубили все окончательно.

– Разумеется, сама я знаю далеко не все, – поспешно заявила она. – Хотя кое-что мне известно, но прошу вас, не спрашивайте меня о подробностях! Это дело определенно пронизано огромным мужеством и жестокостью… Больше я не могу ничего сказать, не желая никого выставить в ложном свете, вероятно, даже пагубном… – Миссис Рэдли позволила этим намекам повиснуть в воздухе. – Но несомненно, его услуга представляла огромную ценность для Ее Величества и для партии консерваторов. Вполне естественно, что его вознаградили… и вполне справедливо. – Она стрельнула в Роуз нервным предостерегающим взглядом. – Не сомневаюсь, дорогая, что именно это вы и имели в виду!

– Он лицемерит, – отрезала миссис Серраколд. – И стремится к власти ради своей выгоды, а не ради того, чтобы законно и справедливо помочь большинству людей, помочь бедным, неграмотным и обездоленным – всем тем, кто больше всего нуждается в нашей заботе. Достаточно немного послушать его речи – и любой слушатель, доверяющий больше своим мыслям, чем чувствам, сразу ясно распознает скрытое лицемерие.

Очередное обвинение она уже направила на всех окружающих.

Эмили запаниковала. У Роуз, видимо, появилась склонность к саморазрушению, и разумеется, заодно она могла погубить и Обри, что в итоге приведет ее к бесконечным страданиям и чувству вины. Неужели она не соображает, что делает?

– Все политики склонны говорить все, что угодно, если полагают, что это завоюет им голоса, – намеренно повышенным тоном заявила миссис Рэдли. – Так легко пойти на поводу у толпы, пытаясь угодить ей…

Роуз сердито сверкнула глазами, явно подумав, что приятельница намеренно противоречит ей, в очередной раз предавая их дружбу.

– Не все политики ищут дешевой популярности, подобно плохим актрисам! – язвительно откликнулась она.

Эмили потеряла самообладание:

– Неужели? Как же мне не пришло на ум такое сравнение! Но вы, очевидно, больше знаете о плохих актрисах, чем я!

Одна дама нервно усмехнулась, еще одна поддержала ее, а остальные явно встревожились. Перепалка достигла особой остроты, больше уже никому не хотелось быть свидетелем ее завершения, и дамы отчаянно придумывали уместные предлоги, чтобы отойти и присоединиться к другому обществу. Одна за другой они покинули Эмили и Роуз, бормоча туманные оправдания.

Миссис Рэдли сразу взяла подругу за руку и почувствовала, как сильно она напряжена.

– Да что же с вами происходит? – прошипела она. – Вы обезумели?

Лицо миссис Серраколд потеряло даже свой естественный чуть розоватый оттенок, словно вся кровь до последней капли отхлынула от него.

Эмили крепко держала ее руку, опасаясь, что подруга может хлопнуться в обморок.

– Идемте, присядем! – распорядилась она. – Живо! Сядете на стул, пока не потеряли сознание.

Она заставила Роуз сделать несколько шагов к ближайшим стульям, усадила ее и, закрывая ее собой от гостей, вынудила склонить голову почти к самым коленям. Ей хотелось бы принести бедняжке освежающий напиток, но она боялась оставить ее одну.

Миссис Серраколд сидела недвижимо. Эмили ждала. Никто к ним не приближался.

– Мы не можем сидеть тут вечно, – наконец заметила миссис Рэдли вполне дружелюбным тоном. – Я не смогу помочь вам, пока не узнаю, что случилось. – Она взывала к здравому смыслу приятельницы, не желая спровоцировать очередную вспышку гнева. – Почему Обри ведет себя как идиот? Это как-то связано с вами?

Роуз вскинула голову. От возмущения на щеках ее проступили розовые пятна, а голубые глаза сверкнули мрачным огнем.

– Обри вовсе не идиот! – прошептала она с жутким напряжением.

– Я не сомневаюсь в его уме, – более мягко заметила Эмили. – Но ведет он себя по-идиотски, а вам удалось даже превзойти его. Неужели у вас нет ни малейшего представления о том, как чудовищно опасно прозвучало ваше обвинение в адрес Войси? Даже если все сказанное вами верно и вы смогли бы доказать это – хотя вы не можете, – то вам все равно не удалось бы привлечь на свою сторону ни одного избирателя таким выступлением. Люди не любят, когда ниспровергают героев или разбивают их мечты. Они ненавидят обманщиков, но точно так же ненавидят и тех, кто вывел их из заблуждения. Если им хочется верить, что он герой, то ничто не разубедит их. Всем своим видом вы показывали безнадежное отчаяние. И тот факт, что вы, возможно, правы, не имеет ровно никакого значения.