– Прекрати каяться и рассказывай по порядку! – решительно вмешался Дарион. Усталость как рукой сняло. – Какое подземелье, кто такой Геранд с Нимелора и почему там кого-то должны непременно съесть?

Через полчетверти часа Дарион знал все, что знали Торик и Алтот. Нарика забыв об усталости и грязи, утешала летуна.

– Мы их найдем, обязательно, Торик! Князь-под-горой что-нибудь придумает!

Может быть, она была права. Дарион возражать не стал.

– Едем сейчас, через Нагорную крепость! Торик, неси светляка, Нарика, Дирт – со мной! Быстро сеть и камни на телегу – и вперед!

Заперев драгоценную сеть в подвале Кузнечной башни между взрывными снарядами рудоделов и драгоценным оружием сегдетской работы, Дарион запер дверь не только ключом, но и мысленным усилием. Теперь взять ее не сможет никто, кроме его самого, Нарики и, возможно, Геранда с Нимелора. Если, конечно, летун не соврал, и этот парень действительно потомок тех, кто когда-то улетел к звездам.

Дирт быстро довез Дариона и Нарику до подземелья, без труда поспевая за быстрокрылым летописцем. Вход в подземелье был заметен издали – вокруг квадратной крышки в каменистой насыпи на краю долины толкались и жрали друг друга живоглоты. Все они рвались вниз, откуда, как видно, пахло съедобным. Двух струй огня из пасти Дирта хватило, чтобы уничтожить еще не пожравшую друг друга нечисть, а силы его хвоста – чтобы поднять незапертую крышку.

Дарион и Нарика спустились по хвосту Дирта вниз, и здесь с первого взгляда стало ясно, что болтливый будущий летописец не соврал. Огромный, кудрявый, черноволосый молодец, лежащий с закрытыми глазами на пыльном полу, на вид был настоящим повелителем вещей. Скуластым лицом, густыми черными бровями и крупным ртом он напоминал портрет родоначальника Нагорно-Рошаельской княжеской семьи – повелителя вещей Пеарна Чернобрового. Повелитель вещей лежал прямо под окном, через которое они спустились. Дарион поворачивал его с боку на бок, высматривая причину беспамятства, но на теле не было ни ран, ни синяков. Одна рука парня была обмотана какими-то петлями, но какие от них могли быть повреждения? Однако сердце билось часто и слабо, как будто повелитель вещей был тяжело ранен. На всякий случай Дарион снял петли с его пальцев.

– Это Геранд с Нимелора, – частил Торик, подлетев сбоку. – Он настоящий повелитель вещей! Силой мысли все, что угодно может сделать! Княгиня Сафиана говорила, что он даже огонь на пальцах зажечь может!

– Княгиня Сафиана – это она? – кивнул Дарион на лежащую рядом девушку.

– Она, только что с ней случилось? А с Герандом что?

Дарион и сам не мог понять. Он перевернул княгиню на спину. Совсем еще молодая, с пухленьким белым личиком и беспомощным ртом, она, казалось, спала, но от прикосновений так и не проснулась. На шее девушки лежала, как ожерелье, связка голубых камней. Откуда здесь столько? Торик, конечно, не знает, иначе уже давно бы все выболтал. Жилка на руке билась часто и четко, девушка была без сознания, но могла прийти в себя в любое мгновение.

Зато с парнем дело было плохо. Дарион снова потянулся к его руке. Тьма преисподняя, едва жив! Может быть, передать ему силы? Но что может передать не слишком сильный мыследей после двух часов внушения и боя на мечах? Такому крупному больному надо много мыслесилы… А если взять это ожерелье? Только что оно было совсем серым, но под светом, падающим из окна в потолке, голубой огонь уже засветился в глубине камней. Дарион осторожно снял с девушки ожерелье, намотал на руку и прижал к холодной груди парня напротив сердца.

– Огонек горит вдали

Летом и зимой…

Нарика неслышно подошла к нему и тоже взялась за камни ожерелья. Молодец, все понимает, и слов не надо. Торик подвинулся ближе, боясь пропустить подробности исцеления.

– Давай сюда руку, Торик, помогай передать ему мыслесилу, иначе он не доживет до завтра.

-Чтобы не был твой путь далек,

Чтобы не сбиться во тьме дорог,

Чтобы дойти

До конца пути

Светит огонек.

К тому времени, как они допели песню, биение сердца у повелителя вещей стало ровным, а кожа начала согреваться. Ожерелье все еще светилось, и надо было поторопиться, чтобы помочь девушке.

– Геранд жив? – вдруг спросил по-пилейски слабый тоненький голос. Дарион обернулся. Светловолосая, пухленькая юная княгиня, оказывается, уже сама себе помогла и пришла в чувство. Она сидела на полу и смотрела во все глаза, а по ее щекам текли слезы.

– Что с ним случилось? – спросил Дарион. Беленькая княгиня судорожно вздохнула и вытерла щеки рукавом платья.

– Я не знаю… Он устроил взрыв, чтобы остановить исход перворожденных. Это оскорбление божественного Огня, но по-другому было нельзя, они бы все съели. Взорвал, а сам чуть не умер…

Так вот что это грохотало – не гроза и не землетрясение, а взрыв, который устроил повелитель вещей!

– Он мыслесилу из кристалла пропустил через себя, он хотел, чтобы все жили, а сам… А дядя Аль, то есть ученый брат Алевиовин Шестирукий из Училища мыследеяния погиб, его живоглоты… А я только немножко мыслесилы передала Геранду, и мне плохо стало…Нет, я ничего не смогла…

Сумасшедшая! Да это ожерелье все силы из нее вытянуло! Здесь не было света, и камни, потратив свою мыслесилу, начали тянуть ее из целительницы! То-то она и упала без чувств. Но если так…

– Ты, княгиня, все смогла. Ты спасла своего Геранда, если бы не ты, он бы не дожил до нашего приезда.

– Правда?

– Истинная правда, княгиня Сафиана. Он жив, но его надо еще лечить. Сейчас отвезу тебя вместе с ним домой!

Глаза засияли, круглое лицо оживилось, кажется, здоровенный повелитель вещей времени не терял, и пухленькая княгиня испытывает к нему самые нежные чувства. Конечно, никто не знает, что он задумал, и как хочет использовать чувства девушки, но с чувствами влюбленных девушек бороться бесполезно. Остается только надеяться, что повелитель вещей не наделает больших бед.

Глава девятнадцатая. Вопросы

Геранд сидел на лавке возле ворот каретного сарая в Синих Горах, повернувшись спиной к солнцу, и мыслесилой прилаживал на место новый засов. Руки сводило судорогой после силового удара, спина и ноги мерзли, как будто вокруг было не летнее тепло, а снег и лед. Кто же мог подумать, что мыслесила пойдет таким потоком! Наверное, теперь выпускной трактат придется писать не о древней науке, а о последствиях силовых ударов, теперь он в этом настоящий ученый брат, как говорят на Живом Огне. Впрочем, без Сафи он бы