Торик хлопнул крыльями и улетел на третий ярус. Внушение, как видно, действовало и на него. Князь-под-горой встал.

– Оставайся в Синих Горах до моего возвращения, ученый брат, и лечись.

Через час синий змей унес Князя-под-горой в Нагорный Рошаель. Геранд вышел к воротам и смотрел, как они летят, пока сине-голубые крылья не скрылись в закатных лиловых облаках. Кажется, князь тоже хочет разобраться в этих силовых ударах. Жаль, что он не доверяет Геранду, ведь как было бы хорошо участвовать в этом исследовании! Из этого уже не выпускной трактат может получиться, а настоящий научный труд, только непонятно, к какой науке он будет относиться. Может, к механике, может, к мыслесиловым установкам, а может, вообще к истории?

Но пока он сам попал в историю, причем не великую историю прародины, а очень скверную историю, со сражениями, интригами и убийствами. И все это теперь накрепко связано с его жизнью, потому что Мадор увяз в этой истории еще больше, и только что шел с рампером Правого Дела на тех, кто помог и ему самому, и Геранду. От исследователей и целителей он ушел к грабителю, добывающему себе власть всеми недостойными способами. К тому же исследовать что-то с Мадором вместе будет просто невозможно – он презирает и ненавидит всех, живущих на Живом Огне и мгновенно портит со всеми отношения. Он и на Нимелоре был такой, но Геранд всегда считал, что без напора и упрямства невозможно ни удержать наследственное богатство, ни добиться своей цели. Но сейчас Мадор, похоже, вообразил себя новейшим Неукротимым, не задумываясь о том, почему древний князь утратил свой рампер и, главное, почему тридцать путешественников, ставших первопоселенцами Нимелора, покинули свою прародину. По какой причине могущественный народ, во всеоружии науки, вынужден был отступить? Почему пришлось спасаться бегством? На Нимелоре об этом не принято было говорить, но ведь все это было – и поражение в древней войне, и истребление остатков народа повелителей вещей, и ненависть к самой памяти о них!

– Как ты себя чувствуешь? Князь-под-горой так долго тебя расспрашивал!

Сафи пришла! Смотрит на него так, будто его тут пытали, и заглядывает в лицо, словно ищет последнюю надежду! Нет, Геранд даже пытаться не будет уйти из Синих Гор, пока Сафи здесь! Он будет ее охранять, насколько это в его силах! А когда вернется Князь-под-горой, они попросят у него охрану и уедут в эту самую Рошану, где Училище Мыследеяния. Может быть, помогут здешние ученые, те самые ученые братья, о которых говорил Шестирукий?

–Геранд, тебе плохо? Я не понимаю мыслей на твоем языке, но я же слышу, что тебе плохо!

Ох, она же мыслеслушательница и уже давно держит его за руку! И губы ее шевелятся совсем рядом, и круглая нежная щека… Дотронуться бы, хоть на мгновение!

– Нет, не плохо, просто я думаю и пытаюсь разобраться.

– А что ты думал о Рошане, я слышала название… – она смущена, кажется, она не понимает языка, но знает, чего он хочет. А если она обидится, убежит, не захочет больше видеть чужака? А тогда он побежит за ней, будет уговаривать, просить, что угодно, но он с ней не расстанется! Он спасет ее и увезет, куда угодно! Но он не может выразить этого словами на чужом языке!

– Сафи, я поеду в Рошану вместе с тобой, когда все кончится и вернется Князь-под-горой! Но если ты захочешь, я вместе с тобой сбегу от ополченцев и Князя-под-горой! Если захочешь, я все для тебя сделаю!

Слова кончились. А, будь что будет! Кажется, в сумерках их никто не видит! Геранд осторожно протянул руки, чтобы обнять ее…

Что-то резко блеснуло перед глазами, как отблеск заходящего солнца. Еще одна вспышка заставила его зажмурить глаза, и в следующее мгновение он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног и уплывает вдаль. Две блестящие ленты, такие, как те, от которых он убегал у Безымянной горы, с шипением обхватили их обоих и подняли в воздух. Внизу бегали и что-то кричали вслед ополченцы, Торик взлетел, пытаясь догнать их, но несколько шипящих лент набросились на него, и он нырнул в усадьбу. Геранд успел подхватить Сафи, она крепко прижалась к нему, обхватив его за шею, ветер бил им в лица, мешая дышать. Куда их теперь несут?

Они летели над обглоданными деревьями, разоренной деревней и разбитой дорогой. Дорога вилась между горами, долины и ущелья сменяли друг друга. Вот и Безымянная! Горы и долины сменяли одна другую, и Геранд даже не удивился, когда блестящие ленты опустили их возле черной дыры в каменном обрыве. Развернувшись, ленты превратились в золотистые, мягко мерцающие облака, окутали обоих пленников, зашипев, втолкнули их в отверстие и потащили в темноту.

Глава двадцатая. Еще один князь

Мадор качался в седле, пытаясь приноровиться к шагу зеленого ящера. Неужели все это происходит на самом деле? Он ехал на настоящем боевом ящере по Живому Огню! Голые ветви деревьев постукивали под ветром друг о друга, солнце блестело на зубцах рампера, каменистая горная дорога, залитая слизью неведомых тварей, разворачивалась бесконечной лентой под ногами ящеров. Это была родина предков, и он шел в дальний поход, добывая себе славу и честь оружием великого воина. Впереди было Подгорье рудоделов и, главное, Голый камень, источник мыслесилы, который должен принадлежать только тем, кто этого достоин! Тело болело от непривычных усилий, рука с тяжелым рампером поднималась с трудом, но Мадор был готов к новым сражениям.

Честь выше жизни, сражайся за честь

С рожденья и до костра.

К бою оружье, пока оно есть,

Покуда рука быстра!

Месяц назад на Нимелоре он и представить себе не мог, что когда-нибудь увидит настоящих перворожденных, вышедших из-под земли в потоках живого огня! Несколько дней назад он бился с перворожденными не на жизнь, а на смерть, а сегодня утром увидел желтую кору живого огня, заполнившего долину возле места исхода, и прикоснулся рукой к подлинному источнику жизни!

А какое оружие подарила ему здесь судьба! Двурогий рампер уходил от зеленых слизистых перворожденных, которые грубый язык мохномордых назвал живоглотами. Рампер защищал своего господина, и Мадор бился в смертельной схватке со злом, не сомневаясь – на его стороне было оружие Правого Дела, а значит, и дело его правое! Мадор даже ни разу не был ранен. А серьга, которую он нашел в последнем убежище