Можно, конечно, было просто рвануть наутек, бросив оружие. Пользуясь суматохой, можно было уйти достаточно далеко, чтобы не быть застигнутым на месте преступления. А дальше уже можно отвертеться с удостоверением. Кирилл бы так и поступил, если бы был уверен, что задержанные бандиты наверняка станут держать рот на замке. Но такой уверенности не было. Так что пришлось перекатом уйти в высокие заросли тростника, там вскочить на ноги и, глубоко пригнувшись, рвануть в сторону леса. В любой момент можно было ждать снайперской пули, но вряд ли стрелок имел профессиональные навыки. Профессионал стрелял бы в грудь. Хороший профессионал бил бы в голову. И только случайно завладевший винтовкой человек, не привыкший и не желающий убивать, будет целиться по ногам. А когда тростник по шею и если двигаться хаотичным зигзагом, попасть не так просто, особенно в предсумеречной темноте.

Оказавшись в лесу, Кирилл перевел дух и прислушался. Как писали братья Стругацкие – бесшумных засад не бывает. Но ни один звук не выдавал противника. Это было странно, но думать было особо некогда, так как вой полицейских сирен приближался с каждой секундой.

Кирилл прикинул, что огневая точка не могла находиться глубоко в лесу, иначе бы листья мешали стрелять. Он, оскальзываясь на покрытой росой траве, спустился с пригорка и почти сразу споткнулся о пулемет. Стало ясно, что, заслышав приближающуюся полицию, противник побросал оружие и бросился наутек. Тем лучше.

В пулеметном коробе, судя по отстрелянному концу ленты, оставалось больше двухсот патронов. Хватит с избытком.

На грунтовке мелькнули фары, кроны деревьев озарились сполохами синих проблесковых маячков. Не дожидаясь развития событий, Кирилл вскинул к плечу пулемет и дал три короткие очереди по головной полицейской машине. Ее занесло, из дверей алмазными брызгами полетели каленые стекла. Она остановилась так неожиданно, что серый грузовой фургон с надписью «ОМОН» не успел затормозить, протаранил легковушку и смел ее в кювет. Из травы, как тараканы от внезапно включенного света, во все стороны метнулись бандиты. Никто из них, похоже, и не думал сопротивляться блюстителям порядка. Из грузовика посыпались омоновцы в полной экипировке, с короткими автоматами.

– Стоять! На землю! Работает ОМОН! – закричали сразу несколько глоток.

Кирилл положил ствол пулемета на горизонтальную ветку дерева, для устойчивости, сверил планку прицела и принялся молотить очередями на поражение и по бандитам, и по полицейским. Началась сумятица. Ничего не понимая, бандиты тоже начали отстреливаться, но их с короткой дистанции моментально срезали полицейские из автоматов. Тогда Кирилл принялся точно и методично расстреливать раненых бандитов.

Но его огневая позиция не укрылась от сотрудников ОМОНа, и они из нескольких стволов накрыли его позицию, целясь на сполохи выстрелов. Пули ударяли в деревья, вышибая из них чешуйки коры, косили траву и глухо били во влажную землю. Кирилл понял, что надо отходить. Прикрывшись огнем, он попятился в заросли, но тут его настигла пуля, выпущенная из «АКСУ».

Дистанция двести метров для укороченного автомата калибра 5.45 предельная. И хотя пуля еще на многое способна, но, пронзив двести метров воздуха, ветки и листья, она влетела в грудную титановую пластину бронежилета, уже растратив часть кинетической энергии. Впрочем, и этого хватило, чтобы сбить Кирилла с ног и нанести удар, от которого потемнело в глазах. Вот только отлеживаться было некогда. Вскочив, Кирилл зигзагами начал удаляться в сторону трассы, на ходу пытаясь снять разгрузочный жилет. Наконец это удалось, из кармана посыпались куски пластика – пуля попала точно в мобильник.

– Чтоб тебя! – выругался Кирилл. – Хоть симка целая.

Он снял бронежилет, переложил в карман пиджака удостоверение, а за пояс брюк сунул пистолет Макарова, числившийся в удостоверении как табельное оружие сотрудника ФСБ. Дальше все зависело от того, выжил ли кто-то из бандитов. Кирилл очень надеялся, что нет. Потому что, после столь неудачной операции, любой сдал бы его не задумавшись. Если же никто не сдаст, то стоит убраться на пару километров от места преступления, и можно накормить полицейских любыми байками, сунув им под нос удостоверение сотрудника ФСБ.

Он ломился через лес, отводил от лица ветки, перепрыгивал через влажные, вылезшие из земли корни и думал, как поступить дальше. Что сообщить Ковалеву? И надо ли вообще что-то сообщать?

Вероятность того, что Ковалев попросту решил слить Стежнева, была крайне высокой. Все это задание с устранением Евдокимовой, с захватом дома в поселке «Изумруд» было предельно странным и очень сильно смахивало на подставу. Львы какие-то… Бред. Это настолько смахивало на подставу, что самым продуктивным было принять версию о подставе за рабочую.

На самом деле был и еще один вариант. Сам Ковалев наломал таких дров, что у него теперь жопа горит синим огнем, он мечется и отдает нелогичные приказы, не успевая их отменять. Подставляя своих людей, лишь бы самому выйти сухим из воды. И эта версия, если над ней поломать голову, тоже могла принести плоды. Даже с большей вероятностью, чем первая.

Но Кирилл, как человек предельно прожженный и повидавший всякого, решил не фокусироваться на одной из двух версий, а прорабатывать обе. К тому ж, если верна вторая, то первая могла быть ее следствием.

Беда состояла в том, что Кирилл не имел ни малейшего представления о планах Ковалева. Сведения были очень обрывочными, разрозненными и проистекали только из получаемых приказов. Впрочем, имея голову на плечах, и из этого можно вынуть кое-что полезное.

К примеру, что, если рассмотреть поставленную Ковалевым задачу добраться до какого-то сержанта Еремеенко и отнять у него все носители информации. Что это значило? То, что эти носители представляли, сами по себе, немалую ценность. Почему? Если бы ценность была низкой, Ковалев бы не велел действовать любыми способами и средствами. Он бы обозначил пределы. Но он их не обозначил. Если бы информация могла навредить Ковалеву, он бы велел уничтожить ее, а не завладеть ею. Таким образом, если этой информацией завладеть, можно получить рычаг воздействия на Ковалева, провести с ним переговоры и обменять информацию на безопасность. Например, на возможность выехать за границу.

«Выходит, от того, доберусь я до этого Еремеенко или нет, впрямую моя жизнь зависит», – подумал Кирилл.

Это привело расшалившиеся нервы в порядок.

«Человечка достать – это не звезду с неба». – Кириллу понравилось пришедшее на ум слово «человечек».

Была в нем некая структурная правда. Люди – это люди. Те, кто принимает решения и способен их воплотить. А другие – это человечки. Смешные фигурки, изображенные на страничках реальности. Герои мультика, вроде того, какой может нарисовать ребенок на уголках тетрадных листов. Бегают эти фигурки, суетятся, что-то думают о себе. А на самом деле стер его ластиком и нет человечка.

Ринуться в погоню за Еремеенко хоть и не представляло труда, но нужно было сначала решить, что доложить Ковалеву. Врать или не врать, вот в чем вопрос! Как правило, ответ на него всегда был однозначный – врать. Но это, когда дело касалось других, не Ковалева. Это хитрющий, как черт, сам кого угодно ластиком сотрет и не задумается. Возможно, он и не собирался никого подставлять, а хотел, чтобы Кирилл просто перебил всех в доме, потом сам собирался туда нагрянуть и что-то забрать. Возможно? Более чем. Приехал бы, когда там уже следователи работали, представился, сообщил бы, что речь идет о попытке хищения важных данных, сам бы все смел, и привет родителям. Поэтому нельзя врать, что все прошло гладко. Кто знает, где Ковалев и когда окажется в «Изумруде». Как только узнает, что Кирилл ему голову морочит, церемониться не станет. Спишет. Выходило, что лучше сказать правду, а там уже действовать по обстоятельствам. В любом случае сержант Еремеенко – козырь. Известный Ковалеву, но все равно козырь.