были моложе, чем те, кто относился к группе «действие», что с исторической точки зрения объясняло большее количество случаев детских смертей из-за пренебрежения либо голода и отрицания беременности (Bluglass, 1990).

Отрицание беременности, происходящее несмотря на увеличение веса тела женщины и аменорею, является широко распространенным явлением. «У таких матерей обычно нет психиатрического диагноза либо присутствуют признаки аномальной личности с невротическими особенностями, их ранние годы жизни проходили в условиях семейных разногласий и жестокого обращения. Пренебрежение ребенком может отражать собственную патологию матери, например смерть ребенка от недоедания, в то время как мать страдает от нервной анорексии» (ibid., р. 525). В данных случаях очевидна смертельно опасная чрезмерная идентификация матери с младенцем.

Новая классификация: интеграция социальных и психологических факторов

В представленных выше классификациях не упоминаются матери, которые сами подвергались физическому насилию со стороны партнеров и не могли защитить детей надлежащим образом; впоследствии им могут быть предъявлены обвинения в убийстве их ребенка либо в соучастии в этом преступлении. В описанных ранее классификационных схемах, как правило, акцент сделан на психопатологию личности, находящейся в определенном социальном контексте или же на той стадии, на которой женщина могла действовать из страха перед жестоким партнером либо в условиях сильного влияния со стороны мужчины. Мало внимания уделяется огромному культурному давлению, которое может оказываться на действия женщины, а также ее чувствам изолированности и отчаяния, возникающим в связи с уходом за младенцем. Хотя Бурже и Брэдфорд подчеркивают роль психосоциальных стрессоров в совершении преступлений, связанных с филицидом, они не включают их в свою систему классификации (Bourget, Bradford, 1990).

Понятие убийства из альтруистических соображений отражает некоторую наивность связанного с ним предположения о том, что убийство может происходить без агрессивного или нарциссического компонента. Оно отражает несколько сентиментальное понимание происходящего, без отсылки к тем трудностям, с которыми мать вынуждена справляться, когда она сталкивается с весьма возможными чувствами страха, неудачи и ненависти по отношению к ребенку-инвалиду. Термин «альтруистический» используется для описания мотивации предотвратить мучения и страдания, однако его использование позволяет избежать вопроса о влиянии на мать факта инвалидности у ребенка, а также конкретных угроз идентичности, которую ребенок-инвалид представляет для своей движимой нарциссическими тенденциями матери.

Действительно, Резник описывает такие «альтруистические» убийства как случаи проявления бредовых состояний, а иногда рассматривает их как часть расширенного суицида. Похоже, что такое «альтруистическое» убийство всегда отражает значительный аспект суицидальной мотивации, если рассматривать его с точки зрения «фантазии об уничтожении» (Campbell, Hale, 1991) и в отношении нарциссической идентификации матери с ее ребенком с нарушениями. Понятие об уничтожении неприемлемых частей своей личности путем убийства (или суицида) согласуется с представлением о детях, как о «контейнерах с ядом» (deMause, 1990).

Выводы о тесной взаимосвязи между депрессией и убийством, совершаемым матерью, используются для того, чтобы подчеркнуть роль психопатологии личности вне контекста социальных факторов, приводящих к депрессии, усугубляющих ее и оставляющих депрессивных матерей социально изолированными и лишенными эмоциональной или материальной поддержки. Можно было бы утверждать, что влияние фактора наличия (либо отсутствия) у матери серьезного аффективного расстройства на состояние ее психики обусловлено генетически, однако его проявление в насильственной или ненасильственной форме определяется также множеством других причин. Существует мощная связь между гомицидными и суицидальными побуждениями. Как и психоз, депрессия является катализатором, который может привести к активации одного или сразу двух импульсов. Оценка депрессии и других аспектов психического заболевания играет важную роль в определении степени риска, который женщина представляет с точки зрения вреда для себя или других.

В недавно разработанной, более подробной и исчерпывающей типологии матерей, совершающих убийства (Meyer, Oberman 2001), не только сделан акцент на медицинской модели инфантицида, но авторы, принимая во внимание гетерогенность данной группы, включили в нее также социальные и психологические факторы. Их работа является крупнейшим современным наблюдением и исследованием инфантицида в США, она основана на публикациях в средствах массовой информации и сведениях из правовых баз данных.

Авторы описали пять обширных категорий убийств, опираясь не на мотивы преступников, а на социальные, культурные и экономические параметры. Данные категории были описаны ими следующим образом:

1. Неонатицид, совершаемый молодыми женщинами, отрицавшими свою нежелательную беременность и имеющими опыт пережитого ими в ранние годы насилия и проживания в семьях с беспорядочным укладом жизни.

2. Убийства своих детей, совершаемые женщинами в соучастии со склонным к насилию, жестоким партнером мужского пола.

3. Случаи, когда младенцы умирают из-за пренебрежения, произошедшего по причине того, что мать отвлеклась или же была очень сильно обеспокоена чем-либо, что могло быть обусловлено внешними проблемами, включая отношения насильственного характера, социальные стрессы или же злоупотребление наркотическими веществами и алкоголем.

4. Случаи, касающиеся женщин, чьи попытки применить дисциплинарные меры в воспитании проваливаются, что часто приводит к смерти ребенка, обычно сопряженной с предшествующим насилием по отношению к нему.

5. Целенаправленный акт инфантицида, который может быть вызван психическим заболеванием, например, шизофренией, послеродовой депрессией либо послеродовым психозом.

У женщин с низким уровнем образовательной подготовки к исполнению родительских функций, сочетающимся с иными проблемами (например, злоупотреблением психоактивными веществами, трудностями с обучаемостью), смерть их детей может произойти в результате глубокого пренебрежения или же неспособности матери понять последствия своих действий, как в случае «синдрома встряхивания ребенка», который заканчивается смертельным исходом. Как утверждают Мейер и Оберман, смертельные случаи среди детей имеют множество причин, и их профилактика требует подробной и учитывающей индивидуальные особенности типологизаиии матерей, находящихся в состоянии риска, в которую были бы также включены и социальные факторы (Meyer, Oberman, 2001).

Психологическая оценка состояния матери, совершившей убийство или же подверженной риску стать убийцей, всегда должна учитывать социальные обстоятельства ее жизни. Качество социальной, практической, эмоциональной и психологической поддержки которая доступна для находящейся в депрессивном и/или психотическом состоянии, злоупотребляющей психоактивными веществами или трудиообучаемой матери ребенка-инвалида, имеет решающее значение для оценки существующего риска. Если матери требуется психиатрическое лечение по причине депрессии или каких-либо иных проблем с психическим здоровьем, то раннее выявление этого может снизить риск, который она представляет для себя и для ребенка. Аналогичным образом