Понимаю тебя, Эмиль.

Они враги. Я долго ломала голову, знает ли Эмиль, что меня изнасиловали. Мы никогда об этом не говорили. Я упустила из виду важный факт: Захар терпеть не может Эмиля, он глумился над нами почти год. Такой человек не мог промолчать. Думаю, он сказал об этом в лицо. И напоминал день за днем каждую встречу.

Я не была его женой на тот момент, но ею стала. Мы были любовниками. Так что думаю, Захару доставило удовольствие не само насилие надо мной, а возможность говорить об этом Эмилю. Каждый раз с новыми подробностями.

Слова и насмешки сквозили между ними с той ночи. Я насиловал твою жену, ты об этом знаешь и ничего не можешь сделать. Вынужден смотреть мне в глаза и делать вид, что все в порядке. Смирись.

Теперь Эмиля ничего не сдерживало.

У Захара было два пути: попытать удачи в драке или забрать оружие. Он обернулся на трупы в конце коридора. Наверху раздался выстрел — Андрей опять вел огонь. Приглушенный, тихий, но он послужил спусковым крючком.

Захар бросился к телам — за оружием.

— Эмиль, нет! — завизжала я, когда муж попытался помешать. Адреналин позволил ему забыть о боли, но он потерял ловкость из-за ранений.

И отчаянно не успевал.

Захар добежал до убитых и рухнул на колени. Пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета, выпавшего из мертвой руки. Второй он нашарил в крови обойму — еще секунда, и Эмиль получит пулю в упор.

В последний момент Эмиль сбил его на пол ударом ноги. Захар с хрипом упал на спину и отполз, пытаясь выгадать время. Одновременно он пытался зарядить пистолет, но обойма шла косо и никак не могла встать в «гнездо».

— Пошел к черту! — бешено заорал он на Эмиля.

Исхитрился привстать и попятился в одну из подвальных комнат, пытаясь держать дистанцию. Муж вошел следом, и происходящее скрылось с глаз. Я бросилась за ним и остановилась на пороге.

Захар, опираясь спиной на стену, пытался вбить магазин на место. Ноги подкашивались, как сумасшедший, он ухмылялся окровавленным ртом. Взгляд плыл — Эмиль сильно ему врезал.

Я бы все отдала, чтобы увидеть лицо мужа, но он стоял ко мне спиной. Бурая от крови и воды сорочка, выправленная из брюк, натянулась на напряженной спине. Эти перетянутые, как струны, мышцы, дали понять, что Эмиль на пределе — в том самом гневе, из-за которого его называли бешеной собакой.

С хрипом он врезал кулаком Захару в нос. Так мощно, что голова, как мячик, ударилась об стену и отскочила. Удар пустил кровь и окончательно его дезориентировал. Захар сползал по стене, хрипя и пуская кровавые пузыри.

Кровь хлестала из носа, пачкая куртку, капала на пол, он тут же растаптывал ее разъезжающимися ногами. И как зацикленный, бил ладонью по торцу обоймы, пытаясь загнать ее в рукоятку.

— Сволочь, — невнятно бросил он, кашляя и захлебываясь. — Мы твою жену…

Он уже не стоял, его вело в сторону.

Эмиль врезал еще раз. Но этого мало, слишком мало, чтобы он остановился. За шиворот он вздернул Захара на ноги, спиной разворачивая к себе, и набросил цепь на шею.

— Тварь… — зарычал он, натягивая цепь.

Наполовину оглушенный, Захар очнулся. Вцепился в руки Эмиля, пытаясь сбросить, нащупал звенья, врезавшиеся в шею. Во время борьбы они повернулись вокруг оси и оказались ко мне лицом.

Эмиль рванул цепь, вынуждая Захара запрокинуть голову. Тот со сверх усилием тянул ее вниз, напрягая шею и руки до выступивших жил.

Было страшно смотреть, но я смотрела.

Оба потные и безумные, они боролись, понимая, что отсюда выйдет один. Эмиль уже не дрался — он ожесточенно, целенаправленно убивал.

Комната наполнилась страшными звуками: тяжелым дыханием убийцы и жертвы. Сопение, хрип, стон сквозь зубы, когда цепь впилась глубоко в шею. И все равно она не могла полностью перекрыть кислород. Цепью трудно задушить. Когда жертва сопротивляется — тем более. Они выбивались из сил, но решающий перелом не наступал.

Захар отчаянно пытался вырваться.

Они врезались в стену: Эмиль влетел плечом, еще сильней натянул цепь. Выпученные глаза насильника уставились на меня. Он хрипел, в жадно распахнутом рту метался искусанный язык. Темные глаза лезли из орбит, взгляд направлен в потолок. Думаю, как и я когда-то, сейчас он видел отблеск лампы под жестяным абажуром.

Из горла выходил свистящий сип, руки лихорадочно дергались на цепи, но Эмиль тянул все сильнее. Обнажил сжатые от усилия зубы, лицо покраснело, глаза стали сосредоточенными и пустыми.

— Да когда ты сдохнешь, сука, — прорычал Эмиль.

Наверное, ему надоело возиться. Он резко толкнул жертву вперед. Все произошло так быстро, что я испуганно вздохнула, закрывая рот ладонью.

Эмиль упал коленом на него сверху, целя в шею, и инерция вмяла их в пол. Раздался громкий хруст сломанных позвонков. Захар впечатался лицом в бетон, из-за подвижной шеи голова легко повернулась на бок. Слепые глаза мертвеца уставились на меня. Из открытого рта текла слюна пополам с кровью.

Я смотрела на своего мучителя, но ничего не ощущала от шока.

— Дина?

Эмиль встал, выпутав цепь с шеи убитого. Опираясь на колено, он мрачно взглянул на меня. Влажные от пота волосы облепили лоб, он был в красных пятнах, с воспаленными веками — как после сильных нагрузок. Эмиль устал, это видно. На рубашке проступили свежие пятна крови.

Он направился ко мне. Цепь болталась между запястий, звякая на каждом шагу. Это так меня испугало, что я попятилась в коридор и уткнулась спиной в стену. Спокойно, Дина. Это твой муж. Жестокий, угрюмый, агрессивный. Но он ничего мне не сделает.

— Эмиль, — прошептала я, не чувствуя тела. — Как ты?

По коже бегали мурашки, словно там застоялась кровь. Не рискуя шелохнуться, я наблюдала, как он идет ко мне.

Боже, что он со мной сделал.

Никто не оставлял такого следа в душе, как он. Это был роковой выбор. Но выбирала я не умом, а сердцем. Не нужно было мне идти в «Фантом». Подходить к нему. Но у Эмиля была такая энергетика… Немногословный мрачный красавец. Все досталась мне — его темная половина, его душа. Это для других женщин он был лакомым куском, богатым, привлекательным, сильным. А правда о нем досталась мне одной.

Говорят, любовь слепа. Я думаю, что еще и безумна.

Как это произошло с нами?

Эмиль подошел вплотную, оперся на стену. Цепь ударила в бетон рядом с ухом. От моего мужа пахло болью и страданием. Потемневшие склеенные пряди лезли в глаза. Весь ободранный, он не мог дышать разбитым носом. Открытые губы были в трещинах и кровоизлияниях, а между зубами забилась кровь.

Дрожащей рукой я провела по бровям, убирая волосы с глаз.

— Как ты? — повторила я.

Эмиль тяжело дышал и рассматривал меня. Его интересовали губы — взгляд словно приклеился к ним. Он так низко наклонился, что не хватало пары сантиметров, чтобы мы соприкоснулись губами.