Робко, словно понарошку, я мазнула пальцами по груди. Голова плыла — я задерживала дыхание и не замечала этого. Мне хотелось шептать ему — признания и нежности, желание из прошлой жизни. Когда-то я с удовольствием делала это. Но теперь любая попытка приласкать вызывала острый приступ боли.

Отголоски тех диких эмоций, что мы пережили, когда меня заставили направить на него пистолет, потом, когда я пряталась за ним и орала, перепуганная, что меня заберут силой. А что теперь делать, как себя с ним вести — я не знала.

Это был импульс, который снес все, что появилось между нами за год. Потому что за этим шлаком в нас выросло что-то другое, что мы заметили только в минуту смертельной опасности. Эмиль, ты, кажется, и есть мое сердце — больное и кровоточащее, когда-то вырванное из груди…

Если кто-то думает, что от этого легче — это не так.

Пальцы легли на подбородок, он наклонился — меня приласкали щекотное дыхание и тепло. Сердце разламывалось от боли. Одновременно хотелось убежать, чтобы остановить эту пытку, и кричать, умоляя о поцелуе. Глаза закрылись сами. Чувствуя слабость во всем теле, я приоткрыла губы.

Прекратить мои страдания Эмилю помешал голос в конце коридора:

— Вы там лижетесь, что ли? — Андрей злился. — Пошли наверх, я закончил. Эмиль, ты оглох?

Я опустила голову. И ничего я с ним не лижусь!

Он отступил, не сводя ненавидящих глаз с Андрея. Я прямо физически ощущала досаду Эмиля: приперся в такой момент.

— Тебя обработать надо. Ты идешь? — Андрей начал подниматься по лестнице.

Эмиль пошел следом, тяжело гремя цепью. Я огляделась, рассматривая неподвижное тело Захара в комнате, убитых в коридоре. Во мне снова просыпались чувства, а еще — благодарность. К нему, к Эмилю. За то, что хотя бы один гад больше не потревожит меня в кошмарах наяву. А во сне — я переживу.

Но здесь один. А их было трое.

И кем они были, я не знала. Могла лишь предполагать, что насиловали меня те, кто охранял. Но тот, последний, он пришел позже. Я почти ничего не запомнила. Ни лица, ни голос — хотя он что-то говорил. В память врезалась одна деталь: медальон с гравировкой льва.

Он раскачивался надо мной то так, то этак, и вращался, если цепочка закручивалась. Теперь, увидев смерть Захара, я могла думать об этом без истерики. Я все еще видела, как блестит медальон, а я хриплю и делаю вид, что это не со мной.

Ни у кого из убитых не было подобных украшений.

Наверное, об этом можно спросить Эмиля или Андрея. Возможно, они знают человека с медальоном. Но пока я не готова об этом говорить. Еще слишком больно — я только научилась об этом думать.

— Дина? — Эмиль ждал меня.

— Иду, — прошептала я, и отгородилась, когда он попытался взять меня на руки. — Не надо… Я сама.

Андрей показал, где ванная, и ушел искать аптечку. Мы остались вдвоем.

Наверное, нам надо поговорить.

Наверное.

Мы сегодня открылись друг другу. Случайно, в момент смертельной опасности, показали чувства. А слов не было. Не о чем говорить — все и так ясно.

Как только мы остались наедине, Эмиль развернул меня к себе. Я не знала, что происходит между нами, но что-то было, это точно. Я позволила себя обнять, прижалась лбом к его груди, и застонала сквозь зубы, пытаясь выразить свои сложные чувства.

— Иди сюда, — он гладил мои волосы и дышал в макушку. Холодная цепь скользила у меня по спине. — Девочка моя… Мне сказали, ты сдалась сама.

Да, Эмиль. Я за тобой в ад.

Вслух я только вздохнула. Нас обоих потряхивало от усталости и адреналина. Я вцепилась в него, как спасательный круг. Единственное, в чем уверена в сумасшедшем и злом мире.

Наверное, это эмоциональный шок. То, что я пережила сегодня, лишило меня способности чувствовать. Те эмоции оглушили. И руки Эмиля сжались как-то слишком сильно. Он перенервничал не меньше, чем я.

— Я за тебя боялся…

— Чего же бросил? — прошептала я с закрытыми глазами.

— Дина, я не мог, — хрипло сказал он. — Мне негде было тебя спрятать, за нами следили. Я не знал, что все так закончится. Что они заберут ключи и приедут к нам.

Какое-то время я молчала. В сильных руках было тепло и уютно.

— А я думала, ты сбежал, — призналась я, и вспомнила видео, на котором мой муж рвет за кобуры пистолет, прежде чем войти к шефу. — Что случилось, Эмиль? Что произошло?

Положив ладони ему на грудь, я взглянула в глаза.

— Они догадались, маленькая, — Эмиль наклонился, трогая губами макушку. — Подозревали, что я скрываю деньги. Проверяли агентство, счета, расходы. Когда я привез платеж за месяц, мне сказали, тебя заберут…

Я ждала продолжение, а он молчал.

— Заберут?

— Отдадут Захару, пока всё не верну.

— О, господи, — прошептала я.

С переломанной шеей, этот урод был уже не страшен, но меня охватил запоздалый ужас.

— Терять было нечего, Дина. Меня сорвало… Попытался застрелить шефа, только не успел. Они меня взяли.

— Дурак, — еле слышно прошептала я.

И вновь заплакала, но уже без надлома.

Я должна быть счастливой, но чувствовала только усталость и опустошение. Сегодняшние события лишили меня сил. Во мне осталась только тихая радость, что мы живы.

Что он жив.

Раньше мне казались важными всякие глупости. Секс, деньги, развлечения. Сейчас ничего не было важнее тонкой сорочки, промокшей и прилипшей к лицу. Под ней было его теплое тело.

Я поцеловала грудь напротив сердца, губами чувствуя стук. Незнакомое чувство было таким сильным, что перехватило дыхание. Я была голодной по этим ощущениям. Хотела впитывать их и каждую секунду помнить, что он живой.

— Ну, хватит, — Эмиль выпустил меня. — Мне нужно заняться собой.

В шикарной ванной, залитой ярким светом, все, что произошло в подвале, казалось нереальным. Словно я все оставила там, в темноте. А здесь, среди зеркал, пространства и приятного аромата, хотелось обо всем забыть.

Я взглянула в зеркало, обрамленное малахитово-черным кафелем. И саму себя не узнала, я была какой-то другой. Глаза настороженные, лицо казалось слишком бледным на фоне длинных спутанных волос. Несмотря на все, я осталась красивой, но больше этого не боялась. Не радовалась, но и прятаться не пыталась от зеркал.

На красных губах остались кровавые следы от поцелуев Эмиля, когда он ласкал меня разбитым ртом — там, в подвале.

Он часто дышал носом, надсадно и тяжело. Я снова попыталась обнять его и напоролась на кровь. Он же ранен…

— Садись, — я помогла Эмилю опуститься на бортик ванной.