А за едой банкиры начали и разговор. Фабио Кальяри, даром что был стар, но ум всё ещё имел трезвый:

— Значит, едете на войну с мужичьём?

— Да, жид Коэн привёз мне денег, много денег, и патент полковника. Если бы он привёз только золото… А тут имперский патент, я не смог отказаться, — отвечал кавалер.

— Этот пройдоха знает, как найти пути к сердцу человека, — говорил с улыбкой Энцо Ренальди, седой, но ещё бодрый муж, глава семьи Ренальди. — Но я хочу, чтобы вы, кавалер, знали, что среди того золота, что вы получили, есть и наши деньги.

— Ах, вот как? — удивился Волков. — Значит, и вы тоже в этом деле участвуете?

— Все главные торговые дома Ланна и Фринланда, все главные дома Ребенрее, и Ульма, и Эберхоффа — все учувствуют в этом деле, — сказал Фабио Кальяри. — Императору сейчас не до того, вот и приходиться сие дело решать банкирам и купцам.

— И не только нам… Хамы взбунтовавшиеся отрезали нас от севера, — объяснял ситуацию Энцо Ренальди. — Дома севера тоже огорчены этим. Им нужен наш хлеб, ячмень, солод; нам нужно их серебро. А торговля по реке Эрзе и по реке Линау встала совсем. Хоть телегами вези.

— Ну что ж, надеюсь, мы дело это исправим, — ответил Волков, беря вновь наполненный слугой стакан.

— Думаете, маршал фон Бок справиться? — поинтересовался молодой Энрике Ренальди.

Волков немного помолчал; он не хотел выглядеть тем человеком, что возводит хулу на своего командира, и поэтому ответил как можно более нейтрально:

— Мало кто из тех полководцев, что мне знакомы, так же опытны, как маршал фон Бок.

Мог бы он, конечно, сказать, что маршала солдаты не любят, считая заслуженно его сквалыгой и человеком бесчестным, что оставлял людей своих без жалования, но кавалер подумал, что лучше об этом банкирам не говорить. Скорее всего, они о том и сами знают. А если не знают, то и не надо им знать. Впрочем, что касается маршала, то он и вправду был одним из самых опытных людей в воинском ремесле.

— Мы очень рады, что пройдоха Коэн к сему делу привлёк и вас, — произнёс Энцо Ренальди. Он сделал многозначительную паузу. — Ходят слухи, что хамы побеждают, и побеждают всех не от великого мужества и крепости духа. Говорят, что ими руководит колдун.

Волков тоже о таком слыхал, но к подобной болтовне он относился скептически. Болтовня проигравших. Солдатские байки. Он полагал, что умей колдуны да ведьмы солдат в бой водить, так с ним вообще никакого сладу не было бы. Но выражать свой скепсис вслух он не стал, предпочёл слушать дальше.

— Говорят, у предводителя хамов, зовут его, кажется, Эйнц фон Эрлихген, одна рука из железа, — рассказывал Энрике Ренальди. — Рука та так же ловка, как и рука человеческая из мяса и костей. А хватка её много сильнее.

— Вот как? — вежливо спрашивал Волков.

Будь на самом деле что-то подобное на свете Божьем, так нашлись бы многие, что уже имели и по две таких руки. В воинском деле людей без рук и ног хватало, да и тех, что свою живую руку отрезали бы, чтобы поставить себе железную, нашлось бы немало. Но ни о чём подобном кавалер до сих пор не слыхал.

— В общем, мы рады, что жид Коэн призвал для дела этого такого человека как вы, не зря ведь вас прозывают Инквизитором, уж вы на всякого колдуна свой резон найдёте. Как в Фёренбурге! — резюмировал Энцо Ренальди. — Сеньоры, давайте выпьем за нашего гостя! — Он поднял свой стакан синего стекла. — За инквизитора!

— За Инквизитора! За Инквизитора, за его новую победу! — повторяли банкиры, поднимая стаканы.

Волков кланялся каждому, кто его славил, и тоже выпивал вина, а сам тут же вспоминал слова умного попа отца Теодора:

«Они будут целовать тебе руки и нести серебро до тех пор, пока ты побеждаешь». Да, поп был прав, подобным господам, что вкладывают в дело большие деньги, ничего другого и не нужно. Ничто, кроме полной победы, их не устроит. Люди сии сильные и могут быть опасными. Слава Богу, что за всё отвечает фон Бок».

Впрочем, водить знакомство с такими людьми весьма полезно, и когда стаканы были пусты, кавалер начал:

— Сегодня был я у штатгальтера, по делу векселя своего. Вексель этот у меня на две тысячи сто семьдесят семь талеров. Штатгальтер гасить его отказался, ссылаясь на скудость казны. А один из друзей штатгальтера предложил мне всего триста монет за мой вексель.

Всякого он ожидал после своих слов, но точно не такого, никак он не мог подумать, что Фабио Кальяри ему скажет:

— Триста талеров? Надо было отдавать бумагу.

Волков уставится на него удивлённо. А убелённый сединами муж пояснял:

— Король скупает все войска, горцы толпами идут к нему под знамя, нашему императору снова пришлось собирать войско. Теперь Его Величество не долги будет возвращать, а новые займы делать будет. Так что старые долги императора будут отодвинуты в долгий ящик.

Волков даже и не знал, что сказать, даже что и спросить теперь у господ банкиров, не ведал. Получалось, что все те многочисленные вещи, что он с таким трудом вывез из чумного Фёренбурга, всё теперь уйдёт за бесценок.

А банкиры говорят ему всякие пустые слова типа:

— Говорят, у короля будет тридцать больших пушек!

— Да ещё две тысячи жандармов.

— И ещё двенадцать тысяч горцев. Помимо всяких других солдат.

«Господи! Какие пушки? Какие жандармы? Какие горцы? Плевать на них на всех, и на их короля. Скажите, лучше, что мне делать с векселем? Неужели придётся отдать его за триста монет?»

Он чуть выждал, чтобы успокоиться, чтобы речь его не была резкой, и спросил:

— Так значит мне не найти цены лучшей, чем триста талеров за мой вексель?

Бакиры переглядывались, пока старейший из них, Фабио Кальяри не ответил за всех:

— Учитывая то, что вы большой друг нашего дома, и что по просьбе нашей выполняли пикантные поручения, то вполне резонно будет, если мы выкупим ваш вексель за четыреста монет.

— Да, — подтвердил Энцо Ренальди, — думаю, что мы не обеднеем, если поможем нашему другу.

— А востребовать со штатгальтера деньги по-честному нет никакой возможности? — уточнил кавалер, уже понимая, что ему придётся идти к Науму Коэну, который ещё два года назад или около того, обещал ему, что даст за бумагу тысячу.

— У него их почти нет, — отвечал ему молодой Энрике Ренальди, — не далее, как неделю назад, он приходил занимать деньги у нас. Но мы ему отказали. Хотя он предлагал хорошие, весьма хорошие условия.

— Впрочем, есть одна возможность, — снова заговорил седовласый банкир Фабио Кальяри.

Волков внимательно его слушал:

— Если вам удастся договориться со штатгальтером и он соизволит передать нам в откуп дорожный сбор по земле Ланн, хоть на три месяца, мы тут же привезём ему пять тысяч монет, из них он и покроет ваш вексель.