— «Аскольд» передает: дымы с кормовых румбов, — вмешался голос сигнальщика в беседу адмиралов.

— Думаете — японцы? — тут же спросил командующего Молас.

— Больше некому. Сколько до Чемульпо, Эдуард Николаевич?

— Около двадцати миль, — немедленно отозвался Щенснович.

— Спасибо!

Степан внутренне напрягся — вот он, «последний и решительный».

— «Аскольду» — произвести разведку. В бой не вступать, — начал чеканить слова Макаров. — Эскадре: «Приготовиться к повороту на шестнадцать румбов влево. Второму броненосному отряду вступить в кильватер Первому». «Крейсерам следовать к «Аскольду».

* * *

— «Аскольд», «Баян», «Богатырь», — докладывал сигнальщик. — За ними еще дымы.

— Ясно. — Того даже не тронул бинокль. — Здесь все. Передайте на «Сума» и «Акаси»: «Развернуться и следовать в Цинампо». Остальным перестроиться в кильватер: «Асахи», «Адзума», «Чиода», «Нийтака», «Идзуми», «Яейама». Генеральный курс прежний.

Русские крейсера благоразумно не стали идти на сближение с последним из оставшихся в строю японских броненосцев — отвернули. Отвернули, открывая дорогу своим «большим братьям» — шести броненосцам артурской эскадры, которые весьма решительно направлялись в сторону противника.

Того совершенно ясно понимал, что это конец, но оставался шанс превратить полный разгром в «поражение по очкам».

— Передать на «Асахи»: «Держать курс так, чтобы выйти на дистанцию в пятнадцать кабельтовых».

* * *

— Вы посмотрите только — какой отважный у нас противник, — улыбнулся Макаров, глядя на маневр Того. — Он просто собирается разыграть из себя Тегетгофа. Но здесь ему не Лисса.

— Не понял, Степан Осипович. Думаете, японцы пойдут на таран?

— А вы считаете, что у Того есть другой выход? К тому же по заполненности своих погребов он вполне может судить и о количестве снарядов у нас. И если мы клюнем на его провокацию, и начнем палить главным калибром сразу, то его бронепалубные недомерки вполне смогут дотянуться до наших бортов своими форштевнями.

— Понимаю…

— Вот именно. Эдуард Николаевич!

— Слушаю, — немедленно отозвался Щенснович.

— Передайте эскадре: «Быть готовыми к попытке противника пойти на таран. Открывать огонь главным калибром разрешаю только с десяти кабельтовых сегментными снарядами, с восьми — прочими. При сближении до пяти кабельтовых и угрозе тарана или минной атаки — отворачивать». И тоже ложитесь на сближающийся курс. Посмотрим, у кого нервы крепче. Румб вправо…

Макаров просто приглашал противника прижать себя к берегу, но у Того имелась другая цель — прорваться в корейский порт любыми средствами. Чтобы дошли хотя бы «Асахи» и «Адзума»…

Первыми открыли огонь головные броненосцы, когда вышли на траверз друг друга. Средним и противоминным калибром. Башни пока молчали. Один за другим присоединяли свои голоса и другие корабли обеих эскадр. Дистанция была невелика, и на бортах один за другим стали отмечаться разрывы. Немного — слишком на большой скорости разносило противников контркурсами. Как русские, так и японцы понимали, что главные события станут развиваться в самые ближайшие секунды.

«Крейсерам атаковать противника в юго-восточном направлении. Пусть каждый исполнит свой долг!» — расцветилась флагами мачта «Тацуты». Практически мгновенно остальные японские корабли ответили «Тенно хейко банзай!» и стали поворачивать в сторону русской колонны. «Чиода» нацелила свой форштевень на «Петропавловск», «Нийтака» повернул на «Победу», «Идзуми» шел к «Цесаревичу», а «Яейама» с «Тацутой» устремились к борту русского флагмана. «Асахи» и «Адзума» согласно приказу командующего оставались на прежнем курсе, но, чтобы хоть как-то помочь своим «младшим братьям», открыли огонь и главным калибром. Содзи, Икеанака, Мураками, Нисияма и Камая — командиры идущих в атаку крейсеров прекрасно понимали, что ведут свои корабли на верную гибель. Вместе с экипажами. Варианта предполагалось только два: либо суметь дотянуться своим тараном до борта вражеского броненосца и в этом случае погибнут оба, либо не успеть сделать этого и быть расстрелянным в упор русскими. Но даже второй случай означал смерть в бою за императора, и погибнуть с честью сейчас казалось более желанным, чем привести свои корабли в Японию после такого поражения. И если удастся утопить хоть один вражеский броненосец, то все остальные жертвы не напрасны…

Артурские моряки прекрасно понимали, какая опасность им угрожает, и открыли просто ураганный огонь по идущим в самоубийственную атаку крейсерам противника. Дистанция была уже практически пистолетной для длинноствольных морских орудий, почти прямая наводка. Никакого управления огнем не только не требовалось — оно бы только замедлило стрельбу. Поэтому каждый каземат, каждая башня вели собственную, индивидуальную войну, стараясь просто бить по японцам как можно более часто. Но сближение оказалось слишком стремительным, и большинство снарядов ложилось перелетами, если на их пути не попадались какие-нибудь высокие надстройки в виде труб или мачт. Казалось, что японцам удастся их отчаянная атака.

В сражение вступил главный калибр русских броненосцев — между атакующими и атакуемыми вспухли белые разрывы сегментных снарядов, и снопы шестигранных стрел обрушились на корпуса, надстройки и палубы японских крейсеров. Серьезно повредить корпус они не могли, но легко прошивали тонкую сталь и сеяли смерть на палубах. Один из таких стержней, влетев в смотровую щель боевой рубки «Идзуми», убил его командира, капитана второго ранга Икеанаку. А вот Эссен, видя, что его «Севастополю» таранная атака не угрожает, приказал разрядить выстрелами пушки баковой башни от сегментных сразу же и стрелять из нее по атакующим крейсерам бронебойными — благо что «Чиода» подставил для этого свой борт. Орудия ударили с разницей в десять секунд, и второй снаряд, пробив тонкую броню борта старого крейсера, разорвался в машинном отделении. Корабль стал резко замедляться и крениться на левый борт. Один из атаки вывалился.

Остальная артиллерия стреляющего борта «Севастополя» тоже не бездействовала — дотянуться своими выстрелами до малых крейсеров большинству пушек не позволял курсовой угол, поэтому всю свою ярость и огонь они обрушили на «Адзуму». То же самое сделали артиллеристы «Полтавы». И Эссен, и Успенский разумно выбрали из двух возможных бронированных целей наиболее уязвимую. «Асахи» проскочил русский кильватер необстрелянным, а вот крейсер каперанга Фудзии получил за десять минут четыре только двенадцатидюймовых снаряда, не считая дюжины ударов среднего калибра. «Адзума», садясь на корму и неся на борту несколько пожаров, все-таки вырвался из «горячего коридора» и уходил вслед за единственным из оставшихся на плаву броненосцем Объединенного флота.

Шансы на успех таранной атаки таяли с каждой минутой — по наиболее приблизившемуся к своей цели «Нийтака» били теперь не только атакуемая им «Победа», но и избавившийся от угрозы «Петропавловск». Едва ковыляющую по волнам «Чиоду» приняли в свои прицелы «Севастополь» и «Полтава», и было совершенно понятно, что дальше морского дна ветерану японо-китайской войны сегодня не уйти.