– Душу, что ли? – догадалась Верка. – Выходит, она все-таки есть?

– Есть… Нечто подобное произошло и с формой. Ты, наверное, удивилась, почему я не похож на какого-нибудь зеленого карлика с огромными глазами, на тонких ножках? Такими, кажется, у вас по большей части представляют инопланетян?

– Точно. Такими…

– И во Вселенной, действительно, подобных уродцев хватает, а также говорящих пауков, мыслящих рептилий и разумных рыб, не говоря уже о светящихся сущностях. И мои далекие предки не раз влезали в подобные шкуры, чтобы лучше адаптироваться к той или иной среде, но однажды, дойдя до крайности, они просто посмотрели на себя со стороны и поняли, что не в одном их содержании суть и великий смысл жизни, что в мире нет ничего прекраснее и идеальнее… – Он восхищенно глянул нее и повторился: – Нет ничего прекраснее вот такого, давным-давно изобретенного эволюцией совершенного человеческого тела. И мы вернулись в него. Мы снова стали мужчинами и женщинами.

– И правильно сделали, – согласилась Верка и призналась: – Иначе я вряд ли бы влюбилась в тебя с первого взгляда. Ты мне сразу очень понравился…

– И ты мне тоже. Очень понравилась! – ответил он и, привлекая ее к себе, чуть заметно внутренне усмехнулся: – Хотя ты вряд ли захотела бы вот так быть со мной, если бы узнала, с кем полтора месяца назад… – Он глянул на нее вопросительно и чуть-чуть насмешливо: – Я… провел ночь.

– Ну, во-первых, это было до меня, до нашей с тобой встречи, а потому, с точки зрения земных женщин, которых я в данный момент представляю, не имеет особого значения. Что было, то прошло. А во-вторых… Во-вторых! – Она неожиданно бросилась к Гиру на грудь и полушутливо сжала его горло: – Отвечай, несчастный изменщик, кто она?!

Не ожидавший такой реакции, он рассмеялся, привлек Верку к себе, поцеловал и произнес почти в ее ухо:

– Мед-ве-ди-ца.

– Как? – удивилась Верка, вскинув голову.

– Да вот так, – произнес он, изобразив растерянность. – Очнулся утром в объятиях незнакомой лохматой красавицы, ничего не понимая и не соображая, как иногда случается с вашими мужчинами, хорошо подгулявшими с вечера. Но! Но… это не моя вина, – начал он оправдываться всерьез, – это все трансформация. Я почти ничего не помню… Только отдельные детали…

– Вот и наши мужики так говорят, – иронично улыбнулась Верка и, хмыкнув, процитировала Высоцкого: – «…Только помню, что стены с обоями…» И у тебя с ней действительно было?

– Видимо, да. Судя по ее довольному утреннему сопению и мохнатой лапе, которая нежно меня обнимала…

– А о чем говорят «отдельные детали» столь романтической ночи? – продолжала она полушутливо его пытать. – Кто же из нас лучше, земная девушка или медведица?

– Не надо о ней напоминать! – Он весь передернулся, и Верка почувствовала, как гладкая загорелая кожа Гира покрылась мурашками. – До сих пор неприятно! Да я бы ни в жизнь к ней не прикоснулся! Как будто вымазался в чем-то… Б-р-р!..

– А вот это хорошо, – улыбнулась Верка. – Будешь знать, как изменять порядочным девушкам!

– Но если бы не она, я бы не побежал отмываться к ручью и, может быть, никогда не встретил бы тебя. Так что мы должны быть благодарны ей.

– А она тебе, – продолжала гнуть свою линию Верка, хоть и понимала, как смешно, даже в шутку, ревновать его к мохнатой сопернице. – Ведь она была у тебя на Земле самой первой, а я только второй… И вообще, скоро в окрестных лесах будут бегать несколько очень умненьких медвежаток, которые в полнолуние станут превращаться в мальчиков и девочек и искать своего космического папашку-беглеца.

– Да-а, – протянул он с удивлением, – такой ход мысли не пришел бы в голову и нашим дамам восьмой ступени развития. Видимо, ревность – кажется, у вас так называется это чувство? – автоматически увеличивает возможности мысленного моделирования земных женщин… Но, к счастью, согласно Закону принудительной трансформации, в форме существа МХ-21 я могу обладать только его свойствами и их же передавать по наследству. И максимум, что может достаться гипотетическим медвежаткам, – это повышенный вдвое коэффициент интеллекта.

– Тоже неплохо, – откликнулась Верка.

– Да хватит уже об этом, – попросил он вполне серьезно. – Расскажи лучше мне, что такое земная любовь. Я… кажется… попал в ее поле. И похоже, что это необратимо. У меня с тобой все совсем не так, как было на Лемаре. Но в чем природа, в чем сущность, в чем неведомая сила и тревога этого «не так»? Что это за субстанция такая таинственная?

– Что такое любовь? – повторила Верка и задумалась, подыскивая слова: с одной стороны, каждый, в том числе и она, знает, что это такое, а с другой – никто толком не может сказать.

Поняв, что ей для ответа, видимо, нужно время, Гир продолжил свои рассуждения вслух:

– Как я выяснил, любовь у вас тоже была не всегда. Она появилась относительно недавно…

– Как недавно?! А что же до этого было? – прервала свои размышления Верка, удивленная таким фактом.

– А до этого ваши питекантропы, неандертальцы и им подобные без всяких возвышенных порывов и метаний просто продолжали свой род, рационально отдавая предпочтение самым сильным самцам и самым здоровым самкам. Примерно, как мы сейчас на Лемаре.

– Да уж точно, – согласилась Верка.

– И жить бы вам так всегда, если бы пять тысяч лет назад египетская богиня Изида не воскресила своими слезами умершего мужа Осириса. От них и пошла эта самая любовь на Земле. Я, конечно, уже не вытерпел, залез утром в информационную систему и кое-что выудил из ваших научных источников. – И он начал цитировать вслух: – «Любовь – это форма духовной культуры, представленная в тезаурусе личности как индивидуальное переживание чувства преданности, когда объект этого чувства становится выше и ценнее личного “Я” и без слияния, единения с избранным объектом личность не мыслит своего существования или ощущает глубокую неполноценность, неполноту индивидуального бытия. Исследования онтогенеза и функций любви показывают, что она играет большую роль в формировании личности и в становлении Я-концепции. Установлено, что фрустрация потребности в любви приводит к ухудшению соматического и психического состояния…» Все предельно просто и понятно, но в то же время звучит так, словно к этой самой любви не имеет никакого…

– Ничего себе понятно! – возмущенно прервала его Верка. – Да я половины этих слов не знаю. И кто-то же накрутил такое!

– Один из твоих современников, имя я не запомнил, ты же знаешь, для меня имена не имеют значения. Кроме твоего. А вот определение из источника, который ты наверняка знаешь, из вашего Священного Писания: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, не превозносит себя, любовь не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…»

– «Любовь никогда не перестает…» – задумчиво повторила Верка. – Это хорошо сказано. А что касается Библии, то я ее совсем не знаю, я же комсомолка.