Он видит, как люди бросаются прочь через лужайку, надеясь опередить надвигающуюся смерть. И уже готов встретить несущуюся через Центральный парк бушующую стену пламени, однако ударная волна приходит раньше, швырнув его над лужайкой с невообразимой скоростью, которая, впрочем, начинает замедляться.

Он летит медленней.

Еще медленней.

Не только он.

Все вокруг.

Барри все еще в сознании, когда время в этой линии замирает, оставив его висеть в нескольких этажах над землей среди поднятого ударной волной мусора – кусков стекла и металла, полицейской машины, людей без лиц. Огненная стена остановилась за четверть мили от него, покрыв лишь половину Северной лужайки, окружающие здания застыли, не до конца испарившись – стекло, мебель, прочее содержимое, люди, вообще все, не считая полуоплавившихся каркасов, – разлетается во все стороны, словно кто-то чихнул, а поднимающееся над Нью-Йорком от эпицентра взрыва гигантское грибовидное облако успело взобраться лишь на милю.

Мир начинает выцветать, и пока Барри смотрит, как из застывшей действительности вытекает время, в его голове вспыхивают вопросы…

Если материю невозможно ни создать, ни уничтожить, куда она девается, когда временная линия прекращает существование? Что произошло с материей оставшихся в их прошлом мертвых временных линий? Быть может, они существуют сейчас в безвременье иных, недоступных нам измерений? И что это вообще такое – материя без времени? Без существования во времени? Чем она может быть?

Последнее, что Барри понимает, прежде чем его сознание оказывается выброшенным из умирающей действительности – замедление времени говорит о том, что Хелена, должно быть, жива, вернее, умирает сейчас в капсуле, чтобы уничтожить эту временную линию и начать другую.

В нем вспыхивает радость – выходит, Хелена дожила до нынешнего дня, а значит, есть надежда, что в следующей действительности они, пусть и на краткий миг, снова будут вместе.

* * *

Барри лежит в кровати в прохладной полутьме. Слышно, как за открытым окном накрапывает дождик. Он смотрит на часы у себя на руке – полдесятого ночи по западноевропейскому. На Манхэттене на пять часов меньше.

Барри переводит взгляд на ту, на ком женат уже двадцать четыре года – она читает в постели рядом с ним.

– Полдесятого, – говорит он.

В прошлой жизни она залезла в депривационную капсулу около 4.35 дня по восточноамериканскому времени, а это значит, что пятый юбилей 16 апреля 2019 года уже совсем близко.

Пока что Барри смотрит на все как человек, проживший единственную жизнь. Вот эту. В которую Хелена вломилась в портлендском баре, когда ему был двадцать один год, и с тех пор они не расставались. Разумеется, он все знает про их четыре предыдущие совместные жизни. Их работу. Их любовь. Про то, как все кончается всякий раз смертью Хелены в депривационной капсуле 16 апреля 2019 года, когда мир вспоминает про существование кресла памяти и про весь тот ужас, который оно с собой принесло. Предыдущую временную линию они прожили отдельно друг от друга. Хелена осталась неподалеку от родителей в Боулдере, самостоятельно построила кресло и использовала его, чтобы облегчить своей матери жизнь, когда у той начался Альцгеймер. Однако она совершенно не продвинулась в том, чтобы предотвратить появление мертвых воспоминаний, которые, как она ручалась, должны были на него вот-вот нахлынуть. Хелена не знает, что́ в той жизни делал Барри, да и сам он тоже не знает. Пока что. А в этой жизни они продолжили свои попытки понять, как мозг воспринимает мертвые воспоминания, и еще глубже зарылись в физику элементарных частиц в ее аспектах, касающихся кресла. У них даже есть знакомства в ЦЕРНе – они рассчитывают этим воспользоваться в следующей временной линии.

И однако реальность такова, что им, как и в предыдущих циклах, не удалось существенно продвинуться к тому, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. Их только двое, а задача перед ними стоит очень сложная. Быть может, и непосильная.

Хелена закрывает книгу и смотрит на Барри. Шум, с которым дождь барабанит по черепичной крыше их особняка семнадцатого века, он, вероятно, любит больше всего на свете.

– Боюсь, когда к тебе вернутся воспоминания о предыдущей временной линии, ты почувствуешь, что я тебя бросила, – произносит она. – Что я тебя предала. Я провела ту временную линию без тебя, но не потому, что тебя не люблю или в тебе не нуждаюсь. Надеюсь, ты меня сейчас услышишь. Я просто хотела, чтобы ты прожил жизнь, не омраченную знанием о надвигающемся конце света, и я надеюсь, что жизнь эта была счастливой. Надеюсь, ты сумел найти любовь. Я – не сумела. Я каждый день скучала по тебе. Мне каждый день тебя не хватало. Я была более одинокой, чем когда-либо за все свои многочисленные жизни.

– Уверен – ты поступила именно так, как было нужно. И я знаю, что тебе неизмеримо тяжелей, чем мне.

Барри смотрит на часы. Цифры как раз сменились с 9.34 на 9.35.

Хелена рассказала ему, что случится. Головная боль, временная потеря сознания и самоощущения. И что мир почти сразу же начнет рушиться. Однако где-то в глубине души Барри все еще не может поверить. Не то чтобы он не доверяет Хелене. Просто невозможно вообразить, что мирские заботы способны настичь их даже здесь.

Он чувствует укол боли в черепе. Резкой, ослепительной.

Он смотрит на жену:

– Похоже, начинается.

* * *

К полуночи он уже Барри, проживший множество жизней, хотя самая недавняя, в Нью-Йорке, странным образом возвращается последней. Возможно, оттого что воспоминаний сделалось слишком много, они проявляются медленней, чем в предыдущие юбилейные даты.

В какой-то момент за маленьким столиком на кухне Барри не может удержать слез радости – Хелена вернулась! – и она садится к нему на колени, покрывает поцелуями лицо, гладит волосы, просит прощения и уверяет, что больше никогда его не оставит.

– Черт! – восклицает Барри. – Совсем забыл!

– Что?

Он поднимает взгляд на Хелену:

– Я был прав. Из апокалиптического цикла есть выход. Слейд знал, как предотвратить ложные воспоминания.

– О чем ты говоришь?

– В последние минуты предыдущей временной линии я пытался отыскать Слейда. Он умер еще перед Рождеством, но я говорил с Чжи Уном. Он сказал, что Слейд однажды вернулся назад и начал временную линию, но в юбилейную дату мертвые воспоминания не вернулись.

– Господи! Но как?

– Чжи Ун сам не знал. Он бросил трубку, а потом настал конец света.

Негромко свистит чайник. Хелена идет к плите и снимает его с огня, потом заливает кипятком ситечки с заваркой.

– В следующей жизни я не буду об этом помнить до самого юбилея, – говорит Барри. – Знание должна сохранить ты.

– Я постараюсь.

Оба так и не засыпают в эту ночь, а включить новости отваживаются лишь утром. Они еще ни разу не позволяли временной линии длиться столь долго по достижении юбилейной даты. Похоже, ядерные арсеналы на планете полностью израсходованы, поражены оказались все крупные города США, России и Китая. Удар был нанесен и по городским агломерациям союзников Америки, включая Лондон, Париж, Берлин и Мадрид. Ближайшей к Хелене и Барри целью оказался Глазго в ста восьмидесяти милях к югу. Но они пока в безопасности. Воздушные потоки унесли радиоактивные осадки в сторону Скандинавии.