Вокруг звучат новые выстрелы, люди начинают разбегаться, а он вспоминает их с Хеленой последний разговор в Мэне и свою идею о том, что нужно найти Слейда.

Не отвлекайся. Если судить по предыдущим временным линиям, у тебя совсем немного времени до того, как на Нью-Йорк обрушится ад.

Стараясь не обращать внимания на окружающий хаос, Барри придвигает стул к столу и активизирует компьютер. Гугловский поиск по запросу «Маркус Слейд» выводит некролог из «Сан-Франциско Кроникл», согласно которому Слейд умер от передозировки на Рождество.

Черт.

Следующий запрос «Чжи Ун Черковер» дает множество страниц. Черковеру принадлежит инвестиционная фирма под названием «Апекс венчур» в Верхнем Ист-Сайде. Барри фотографирует на телефон список контактов с сайта, хватает ключи и бросается к лестнице. Спускаясь по ступенькам, он набирает номер «Апекса».

«Линии перегружены, пожалуйста, попробуйте повторить вызов в другое время».

Пробежав через вестибюль первого этажа, он выскакивает на вечернее солнце, и, уже успев запыхаться, оказывается на 100-й Западной. На телефон приходит новое сообщение:

ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА!

«Угроза ракетного удара по ряду объектов на территории США! Все в укрытие! Это не учебная тревога!

Для полного текста сообщения нажмите здесь».

Господи!

Пусть основные воспоминания Барри относятся к этой временной линии, его личность охватывает сейчас, хоть и мимолетным взглядом, все прожитые им жизни. Увы, способность смотреть на мир с высоты множественных временных линий закончится одновременно с ударом боеголовок.

Неужели это все, что ему осталось? Все, что осталось всем вокруг? Полчаса бесконечного, раз за разом повторяющегося ужаса.

Все равно что ад.

В пятнадцати этажах над Барри, на другой стороне улицы, слышен звон бьющегося стекла. На тротуар дождем сыплются осколки, за ними летит стул, а следом – мужчина в деловом костюме. Он пробивает головой крышу машины, которая тут же включает пронзительную сирену противоугона.

Мимо Барри бегут люди.

По тротуару.

Прямо по улице.

Из небоскребов продолжают выбрасываться мужчины и женщины, вспомнившие, что значит погибнуть в ядерной атаке. Включаются сирены воздушной тревоги, люди, словно крысы, высыпают из окружающих зданий и устремляются в подземные парковки в поисках укрытия.

Барри прыгает в машину, заводит мотор. «Апекс» находится в Верхнем Ист-Сайде, это сразу за парком, в каких-то шести кварталах отсюда. Он выезжает на улицу, но сквозь плотные людские толпы получается лишь ползти. Непрерывно давя на клаксон, Барри выезжает наконец на Коламбус-авеню, но там если и легче, то лишь чуть-чуть.

Он едет по встречной, сворачивает в первый же проулок, в темный коридор между небоскребами, где наконец ускоряется. Врубив мигалку и сирену, он протискивается еще через две улицы, забитые панически мечущимися людьми. И, разгоняя «Краун-Викторию» прямо по пешеходной дорожке Центрального парка, снова набирает «Апекс».

На сей раз в трубке звучит гудок.

Ответь, ответь, ну ответь же.

Еще гудок.

Еще.

Впереди на дорожке слишком много людей, Барри съезжает на Северную лужайку, катит прямо через бейсбольное поле, где сам когда-то играл.

– Алло?

Он жмет на тормоза, остановив машину посередине бейсбольной площадки, и переключает телефон на громкую связь.

– Кто это говорит?

– Чжи Ун Черковер. Это Барри?

– Почему вы так решили?

– Я ждал вашего звонка.

В последнюю встречу с Чжи Уном Барри и Хелена застрелили его в лаборатории Слейда, когда он, голый, бросился за оружием.

– Где вы сейчас? – спрашивает Барри.

– У себя в офисе на тринадцатом этаже. Смотрю на город. Готовлюсь еще раз умереть вместе со всеми. Это же ваших с Хеленой рук дело?

– Мы пытаемся это прекратить. Я хотел отыскать Слейда…

– Он умер в прошлом году.

– Я знаю. Поэтому спрашиваю вас – когда мы с Хеленой захватили Слейда в отеле, он намекнул, что есть способ предотвратить мертвые воспоминания. Для этого надо путешествовать как-то по-другому. Другой способ использования кресла.

Долгая пауза на том конце.

– Это был тот раз, когда вы меня убили?

– Да.

– Я не знаю, что было после того…

– Послушайте, у нас нет времени. Если вы располагаете информацией, сообщите ее мне. Мы с Хеленой находимся в тридцатитрехлетнем цикле, пытаясь найти способ стереть то знание, которым обладает о кресле весь мир. Пока что нам не удалось, потому-то апокалипсис и повторяется раз за разом. И будет повторяться, если не…

– Я могу сказать лишь одно, и это все, что я знаю. Маркус действительно полагал – временную линию можно перезапустить, чтобы никаких мертвых воспоминаний не было. Он говорил, что сам однажды это сделал.

– Каким образом?

– Понятия не имею. Послушайте, я должен позвонить родителям. Если можете, постарайтесь все исправить, прошу вас. Это – сущий ад.

Чжи Ун кладет трубку. Барри бросает телефон на пассажирское сиденье и выбирается из машины. Садится на траву, кладет руки на колени. Руки трясутся. Как и все его тело.

На следующей временной линии он не вспомнит сегодняшнего разговора с Чжи Уном до 16 апреля 2019 года. Если следующая временная линия вообще будет.

На лужайку рядом с Барри садится птица и, застыв, смотрит на него.

Над периметром парка высятся здания Верхнего Ист-Сайда, шум города значительно громче обычного – выстрелы, вопли, сирены ПВО, сирены пожарных, полиции, «Скорой помощи», все смешивается в какофоническую сюиту.

Его посещает мысль.

Малоприятная.

Что, если Хелена не пережила четыре года между восемьдесят шестым и девяностым, когда должна была отыскать его в Портленде? Неужели судьба всего мира может зависеть от того, что один-единственный человек случайно не попадет под автобус?

Или она решила не продолжать? Просто прожить свою жизнь, не строя кресла, и позволить миру самоуничтожиться? Винить ее трудно, однако это значит, что следующий сдвиг реальности исполнит, согласно собственным планам, кто-то другой. Или, если самоуничтожение окажется слишком успешным, никто уже не исполнит.

Здания вокруг Барри, лужайка и деревья вспыхивают ярчайшим белым светом – даже ярче, чем в Денвере.

Звука нет.

Свет уже угасает, вместо него со стороны Верхнего Ист-Сайда в его сторону обрушивается огонь, жар невыносим, но длится всего каких-то полсекунды, потом нервные окончания на лице Барри попросту выгорают.