– Прямо отсюда к нему не перенестись. Охранные чары запрещают. А вот с соседней крыши – легко. Надеюсь, левитировать не разучилась?

Когда они взобрались на поребрик, за которым ждала пустота и недолгое падение на уличную брусчатку, Еве вспомнилось, как безумно давно они пили фейр и смотрели её любимую сказку.

– Вот сейчас тебе точно только стильного серого костюмчика не хватает, – пробормотала она, пока они, взмыв в воздух, плавно перемахивали через широкую улицу над бежавшими по ней перепуганными людьми.

– А ещё сердцеедства и позёрства.

– По-твоему, броситься грудью к Айрес на прицел, призвать мёртвого дракона и устроить весь тот спектакль, что мы устраиваем, – не позёрство?

– Суровая необходимость, не более. Лучше возьми пример с Софи и прими перепуганный вид, подобающий первому совместному полёту.

Ева почти улыбнулась.

Было что-то пугающее в том, что даже сейчас, когда на оставленной за тюрьмой площади лежат умирающие люди, они способны шутить. С другой стороны, когда многие твои чувства свелись к душевной анестезии, наверное, лучше шутить, чем ры – дать.

На конёк припорошенной снегом черепичной крыши они приземлились неслышно: хотя бы по причине того, что ступни их так и не коснулись его поверхности.

– Жители Айдена!

Голос Миракла, громогласно летевший со стороны тюрьмы, разнёсся эхом, словно он вещал в микрофон. Впрочем, Ева не сомневалась, что у магов и на этот случай припасён колдовской аналог.

– Вовремя, – одобрил Герберт, балансируя на воздухе. – Если не будет слишком велеречив, успеет вдохновить толпу прежде, чем все разбегутся, и достаточно, чтобы она не пропустила основное представление. До озера отсюда недалеко.

Перенос прошёл без осечек. На сей раз Ева даже не покачнулась, когда их ноги коснулись снега у набережной, гранитным парапетом отгородившей столицу от озёрных вод. Озеро, куда впадала река Лидемаль, действительно не успело замёрзнуть: только у краёв лёд сковал воды, отражающие серость низкого неба. Льдины мутными стекляшками дрейфовали по жидкому стальному зеркалу, дальний берег угадывался лишь по обрамляющим его горам – отсюда они казались холмами.

– Стой здесь, – велел Герберт. – Сейчас вернусь.

Ева оглянулась на ряд невысоких разномастных домов, тянущихся вдоль берега, выходивших фасадами аккурат на набережную. Если б их обитатели вздумали выглянуть из окон, от любопытных взоров Еву скрыл бы ствол раскидистой ивы, нависающей над парапетом, и её ветви, струившиеся вниз серебристым льдом.

И всё-таки…

– А если кто-нибудь увидит, как я терпеливо дожидаюсь здесь дракона, он ничего не заподозрит?

– Посмотри на себя, – посоветовал Герберт, прежде чем исчезнуть. – Полагаю, догадаешься сама.

Ева опустила взгляд на собственные руки, но вместо них увидела заснеженную брусчатку.

Надо же. Даже не заметила, как её заколдовали. Хотя должны же треклятые чары невидимости хоть раз сыграть не против неё…

– Касательно твоей зубочистки у меня есть предложение получше иллюзий.

– Даже слушать не собираюсь.

– Я её загубил, мне её и чинить, – Мэт вещал со смиренностью кающегося грешника. – Брось, златовласка. Знаешь же, что лично против тебя ничего не имею. Всей душой за вас болею.

– У тебя нет души.

– Если б была, рвалась бы от сопереживания.

– Разве что на крестражи.

– Можешь с чистой совестью проигнорировать мой бесценный совет, но хотя бы выслушай.

К моменту, когда вернулся Герберт, Ева ждала у заснеженного парапета, мучительно пытаясь забыть всё, что услышала.

– Попутно разнёс пару башен королевского дворца и подпалил центральный рынок, – доложил некромант, протягивая Еве рапиру. Невесть каким образом угадав выражение её невидимого лица, насмешливо вскинул освободившиеся руки; он успел набросить плащ, за что Ева была ему искренне благодарна – теперь ей, немёрзнущей, стало не так больно на него смотреть. – Не волнуйся, никто не пострадал.

Я следил.

Она кивнула, забыв, что её не видят. Уставилась на Люче: золотое мерцание зачарованного лезвия уступило место обыденному стальному блеску. Лишь по рукояти и угадывалось, что это тот же клинок.

Уже то, как просто Герберт держал его в руках, ясно намекало – по-хорошему самое время прибегнуть к гарантийному ремонту, если гномом тот предусматривался.

– Так, чары правда иссякли, – обречённо констатировала Ева.

– Даже так управляться с ней легче, чем с обычным оружием. Но потому её и смогли оттащить в королевскую оружейную. – В словах Герберта она не услышала особого сожаления – и хотела бы тоже его не испытывать. – Я мог бы наколдовать полную иллюзию меча, но так будет… честнее. И в чём-то проще.

Ева вспомнила то, что ненадолго вытеснило встревоженное удивление, и ещё секунду информация – слишком странная, чтобы быть ложью, слишком свое – временная, чтобы не нуждаться в проверке, – балансировала на кончике языка.

– Я знаю, что это звучит бредово и ему нельзя доверять, но Мэт говорит, что гномьи клинки заколдовывают драконьим пламенем, дом матери Миракла неподалёку отсюда, в нём спрятан детёныш Гертруды, и он может помочь нам частично восстановить чары на Люче.

Ответом на эту скороговорку – свалившую в кучу то, что демон пару минут раскладывал по полочкам с дружелюбной убедительностью свидетеля Иеговы – послужил тяжёлый взгляд. Настолько тяжёлый, что впору было пугаться.

– Говорю же, бред, – добавила Ева, пытаясь оправдать себя нервным смешком. – Детёныш Гертруды ведь в яйце, в твоём замке, верно?

– Каким образом Мэт с тобой говорит?

Ещё прежде, чем некромант уронил последнее из слов, медленных и весомых, как стальная дробь, Ева вспомнила, сколько всего случилось с момента их двойной разлуки. И что толком обсудить случившееся им было некогда.

– Ты ведь знаешь… что мы заключили сделку?

Задать этот простой вопрос оказалось сложнее, чем на одном дыхании выпалить конспект демонских советов.

Короткое, невыразительное движение, которым Герберт склонил голову чуть вперёд, Ева расценила как кивок.

– Он теперь в моём сознании. Всегда. Из-за того, что я отдала ему своё тело. – Под колючим взором, устремлённым в прозрачную пустоту на месте её лица, Ева почему-то опустила глаза. – Если не врёт, пока я не умру окончательно.

…если разобраться, глаза она опустила не почему-то. Боялась, что Герберт (может, не словами, но ей хватит и взгляда) подтвердит факт, который она прекрасно знала сама: Ева Нельская не только убийца, но и беспросветная дура.

Однако в том, как бледные пальцы коснулись её невидимого плеча, не было и тени осуждения.

– С этим мы разберёмся позже, – сухое обещание в этих простых словах успокоило Еву лучше самых цветистых утешений. – Драконье пламя, значит…

Задумчивость, с которой некромант обернулся на пёструю линию домов, красноречиво закончила невысказанную мысль.

– Только не говори, что ты ему поверил!

– Едва ли гномью сталь способен расплавить чих маленького дракончика. Если не поможет, по крайней мере,