и бледным солнцем в волосах, смотрящей на них из передних рядов гостей – Еве думать не хотелось.

Зал взревел, тепло на её губах исчезло, чужая ладонь соскользнула с плеча на локоть, чтобы подхватить её под руку, и это безумие наконец закончилось. Во всяком случае, самая постыдная его часть.

– Вы ни крошки не съели, лиоретта, – заметил добродушный лиэр Соммит, когда от танцев перешли к ужину, а Евина тарелка пережила уже третью перемену блюд в девственной чистоте. – Я понимаю, это безумно волнительное событие для юной девушки… да и последствия заточения… но поверьте, кушать необходимо. При вашей-то фигурке! Будете голодать – ещё лишитесь чувств прямо у алтаря!

– Моя религия вынуждает меня поститься. – Ева скромно опустила глазки, изучая скатерть, расшитую шёлковыми цветами. – До наступления лета я ем лишь после захода солнца и лишь когда никто не видит.

Лиэр Соммит (богатейший фабрикант страны, отец ближайшего сподвижника Миракла и непосредственный участник заговора), сам едва влезающий во фрак, озадаченно подкрутил усы:

– Ваша религия? Выходцы из вашего мира рассказывали о ваших верованиях, но я не припомню, чтобы в каком-либо из них присутствовали столь суровые ограничения. Разве что…

– Я последовательница пастафарианства, – строго и серьёзно проговорила Ева, давно продумавшая ответ на подобные вопросы. – Очень молодая религия. Мои предшественники вполне могли о ней не знать, потому что на тот момент она не существовала.

В деликатные особенности её состояния не были посвящены даже близкие сторонники нового короля. Никто, кроме Герберта, Миракла, его матери – и ещё одной персоны, которую беседа искренне забавляла. Во всяком случае, Ева поймала на себе его пристальный взгляд, и в колючих сапфирах глаз Дауда Дэйлиона таяла насмешка.

Главу «коршунов» Еве представил сам Миракл. Теперь они сидели за одним длинным столом с королём, но по понятным причинам Ева не питала к лиэру Дэйлиону тёплых чувств: без его помощи ей с высокой долей вероятности не пришлось бы выбираться из застенков Кмитсвера.

С другой стороны, без него она бы с высокой долей вероятности так оттуда и не выбралась бы.

– Вот как, – уважительно закивал лиэр Соммит. Слегка нахмурился, отчего его лощёное лицо стало похоже на сморщенную картошку. – Надеюсь, у вас с Его Величеством не возникает… недопониманий на религиозной почве?

– У меня нет никаких сомнений в существовании Жнеца, Садовника и других великих богов вашего мира, – незамедлительно откликнулась Ева. – Я питаю искреннее уважение к вашему верованию. Думаю, ближе к свадьбе я и сама приму его. Но не так просто сразу отречься от своего бога… – Она подняла глаза, одарив собеседника проникновенным и уместно печальным взглядом. – Вы понимаете, полагаю.

Лиэр Соммит растроганно заверил, что понимает. Да и вообще, религия – последнее, из-за чего двум влюблённым сердцам стоит ссориться.

Заметив умилённые перешептывания тех, до кого донеслись обрывки их разговора, тонкую ухмылку лиэра Дэйлиона и одобрительный взгляд Мираны Тибель, Ева подумала, что быть королевской невестой у неё определённо получается лучше, чем спасительницей всея Керфи. С другой стороны, в данном случае эти понятия были примерно тождественны.

Да хранит её Макаронный Монстр.

Ева на миг представила себя с дуршлагом на голове. Осознала, что улыбается – искренне, от детской, дурашливой мысли, которую она не позволяла себе так давно. С тех пор как она очнулась в подвале Кмитсверской тюрьмы, она почти успела забыть, каково это – дурачиться и улыбаться, и не потому, что так требует роль. На миг возникла шальная мысль достать телефон и включить что-нибудь вроде Gangnam style, но мобильник давно у гнома, и даже будь сейчас гаджет спрятан у неё за подвязкой, Ева никогда бы так не поступила.

Потому-то сейчас она и сидит там, где сидит.

Воспоминания о последней встрече с гномом всплыли по ассоциативной цепочке – и Ева перестала улыбаться.

– Подожди здесь, – попросила она Герберта, когда они подошли к разрушенному храму. Поправила сумку на плече: ту самую, с которой очень давно сбегала из замка Рейолей. – Хочу поговорить с ним одна.

Некромант без возражений замер; лесной полумрак и снег, запорошивший хвойную россыпь, отражались в его глазах бликами на тёмной синеве. Прислонившись плечом к холодному камню, посмотрел на ножны с рапирой – он сам не видел их, но знал, что именно Ева держит в опущенной руке.

– Ты уверена в этом?

Ножны Еве принесли на другой день после восстания. Она не спросила откуда: думать, что Герберту пришлось идти за ними в особняк Кейлуса, не хотелось. Вместо этого она вернула клинок в его законное вместилище – и сказала некроманту, что теперь хочет с ним сделать.

– Мы получили меч обманом. Меч мне больше не нужен. Пусть хоть сейчас всё будет честно. – Евины пальцы с сожалением сжались на тёплой коже. Она успела привязаться к Люче, несмотря ни на что. – Ей лучше вернуться к создателю.

Герберт только плечами едва заметно пожал.

В последние дни он на удивление мало с ней спорил. Ева надеялась, это потому, что в последние дни им немножко не до того, а не по другим многочисленным причинам, просившимся на ум.

– Я буду здесь, – коротко сказал он.

До каменного круга Ева дошла быстро, стараясь не смотреть по сторонам. Скелеты из-под снега вроде не выглядывали – наверное, останки «коршунов» забрали коллеги, чтобы достойно похоронить. Но проверять, действительно ли их там нет, Еве не хотелось.

– Навевает воспоминания, да?

Мечтательный голосок Мэта заставил Еву застонать:

– А я-то надеялась, ты самоликвидировался…

С того дня на озере демон не докучал ей ни разу. Звать его Ева не пробовала, но лелеяла мысль, что их связь каким-то образом разорвалась.

Напрасно.

– Я демон немножко иной породы. – К её удивлению, Мэт узнал отсылку. Хотя, учитывая, в чьей голове он сидел… – Нет, просто не хочу лишний раз портить тебе жизнь.

– Да ну?

– Ладно, не жизнь. – Демон благодушно вздохнул. – Это вышла занятная заварушка, но… В общем, с моей стороны будет разумным дать тебе немножко отдохнуть.

– Ты и разумность? Вы, оказывается, знакомы? – Ева шагнула в круг разноцветных камней, чуть поблекших под блестящей присыпкой инея. – Вынуждена тебя разочаровать: никакого «следующего» я не планирую, по крайней мере в ближайший век.

– Жаль, жаль. – Особого сожаления, впрочем, Ева не услышала. – А мне вот чутьё подсказывает, что грядёт веселье похлеще минувшего.

– Например?

Демон промолчал.

Чертыхнувшись про себя, Ева закрыла глаза, нащупывая невидимую дверь. На этот раз костяшки ударили по камню почти сразу: наверное, потому что Ева уже точно знала: дверь тут есть. Отстранившись от проявившейся в воздухе арки, она терпеливо дождалась,