не навредит, – заметил Герберт рассудительно. Посмотрел в небо над столицей. – Дракону всё равно нужно ещё полетать над городом… Чтобы не осталось незнающих.

Когда у неё бесцеремонно отобрали едва врученную рапиру, Ева не стала возражать. Даже мысль, что поблизости может находиться новорожденный (или нововылупленный?) детёныш Гертруды, не вызвала никаких эмоций.

Позже. Если это правда, она почувствует что-нибудь позже. Наверняка.

Пока она слишком устала.

– Придётся тебе ещё подождать. Тебя в дом Мираны защита всё равно не впустит… скорее всего, – добавил Герберт, пряча клинок в складках плаща.

На сей раз он пошёл пешком. Притаившись за ивой, Ева следила, как долговязая фигурка удаляется, чтобы степенно подняться на крылечко симпатичного кирпичного домика за кованой оградой – ни дать ни взять коттедж с Тисовой улицы. Ещё немного, и из окна порхнёт полярная сова. Кажется, матери Миракла за жизнь пришлось проделать долгий путь: если в таком доме и могла обитать аристократка, то разве что не слишком состоя – тельная…

Ева не знала, что Герберт сказал дворецкому или тому, кто открыл вместо него. Но видела, что дверь отворилась, и спустя некоторое (очень непродолжительное) время некромант переступил порог; а ещё спустя некоторое (чуть более продолжительное) время дверь распахнулась снова.

Когда Герберт двинулся обратно к иве, даже издали Ева заметила, как из-под плаща его пробивается солнечное сияние.

– Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла, – благодушно возвестил Мэт.

– Не льсти себе, клякса, – без труда поняв, куда он клонит, сказала Ева устало.

– Да ладно тебе. Признай, даже смерть Кейлуса на пользу делу пошла. Не обернись всё так, как обернулось, сколько бы ещё твой женишок и людишки под его началом ковырялись с восстанием?

Слова бичом хлестнули по кровоточащей душе.

– Не смей. Говорить. О Кейлусе. – Жмурясь, Ева прижала ладони к вискам: собственный голос, глухой, как струна под сурдиной, едва пробился в ушах сквозь музыку, погребающую демона под нотным шумом. – Пошёл вон.

Когда она открыла глаза, Герберт стоял перед ней, протягивая рапиру на вытянутых руках и вопросительно вглядываясь в гримасу на её лице.

– Нелады с внутренним демоном, – процедила Ева, отвлекаясь от мысленного воспроизведения яростной темы первого виолончельного концерта Сен-Санса. Взяла Люче, не удивляясь, что клинок снова переливается огнём – лишь чуть тусклее, чем прежде. И как она раньше не замечала, что он цвета драконьего пламени?.. – Идём. Хочу быстрее с этим покончить.

Герберт мягко развернул её лицом к озеру:

– Пойдёшь ты. Я отступаю за кулисы. Не волнуйся, буду недалеко.

Ева посмотрела на дрейфующие льдины. На серость вод, начинавшуюся там, где заканчивались все намёки на твердь, пусть даже не земную.

Волнения она не чувствовала. Ни капельки. Скорее просто… констатацию. О, так сейчас произойдёт то, к чему мы готовились, – не более.

– Значит, всё по плану?..

– Всё по плану. – Герберт отступил на шаг. – Как увидишь дракона, прыгай на лёд. Иди к центру озера. Остановишься, когда он начнёт пикировать.

Он тоже не называл Гертрудой то, что сейчас под его чутким руководством громило столицу.

Это делало всё немножко легче.

Ева оглянулась, чтобы временно попрощаться, и охнула:

– Что с тобой?!

Угадав, куда направлен её взгляд, Герберт вскинул ладонь к лицу. Посмотрев на красные пятна, расплывшиеся на подушечках – следы от багряной дорожки под носом, – растёр кровь между пальцами.

– Просто плачу за то, что поднял, как-никак, дракона. И раскидывался всем тем, чем сегодня раскидывался. – Он скупо, но обнадёживающе улыбнулся. – За меня не беспокойся.

Больше он не сказал ни слова. Просто растворился в воздухе: то ли ушёл в невидимость, то ли перенёсся туда, откуда удобнее будет режиссировать финальный акт разворачивающегося действа.

Впрочем, дополнительные указания Еве не требовались.

Ждать пришлось недолго. Мшистой погибелью прошелестел над ивой дракон – так низко, что ветер под его крыльями просыпал снег с ветвей. Отряхнув с плеч белую пыль, Ева проследила, как неживое создание взмывает над озером, улетая к дальнему берегу. Вскарабкавшись на скользкий гранит, она спорхнула на лёд, в полёте активируя левитацию: белая корка казалась достаточно прочной, чтобы идти по ней без магии, однако Ева предпочла подстраховаться. Видимость вернулась к ней тут же – и зрелище Люче, плывущей в воздухе, перестало казаться диким. Не слишком-то они с Гербертом конспирировались, если подумать… С другой стороны, даже если кто-то их заметил, едва ли он сделает из увиденного верные выводы. Да и не всё ли равно, что скажет один случайный свидетель? Куда важнее будет то, что увидят сотни, и совсем не случайных.

Кстати, о них…

Шагая по воздуху и ради собственной уверенности перепрыгивая тёмные трещины, Ева оглянулась. Без удивления увидела, как набережная заполняется людьми. Она успела отойти достаточно далеко, чтобы не различать лиц, но, судя по цвету одежды, в основном то были гвардейцы под предводительством Миракла, готовые отразить атаку чудища, когда то повернёт обратно к городу. Наверное, ещё стражники. Кто-то из простого народа, кто посмелее.

Сейчас все они смотрели на тонкую фигурку в тюремной рубашке, бредущую по воде с росчерком огненного клинка в опущенной руке. Спасибо Айрес, помогла сделать зрелище ещё драматичнее.

Как просто сотворить легенду, думала Ева, ступая над нервно дрожащей водной рябью. Пусть скептики потом пробуют доказать, что хрустальная туфелька не могла подойти одной-единственной девушке во всём королевстве. Или что меч куда сложнее вогнать в камень, чем вытащить. В людской памяти остаётся складная красивая сказка; сказка, в которую так легко – и так хочется – верить людям, голодным до сказок и красоты…

Мёртвый дракон заложил круг. Неторопливо развернулся, поворачивая обратно к городу.

Истинная власть там, где вера. Деньги работают, пока люди верят, что они чего-то стоят. Корона работает, пока люди верят, что голова под ней неприкосновенна. Кнут работает, пока люди верят, что им не пережить удара. Какой же властью тогда обладает любой спектакль, заставляющий верить в то, чего никогда не было, и сопереживать людям, которых никогда не существовало? Хотя бы ей самой. Не Еве Нельской – Избранной из пророчества Лоурэн, незаметно занявшей её место.

Сплошной фикции, если подумать.

Шагая по тонкой воздушной кромке, отделяющей её босые ноги от воды, Ева замедлила поступь – из размеренного andante в торжественное lento. Вскинула рапиру высоко над головой, привлекая внимание противника в небе, пока озёрная тишина за спиной размывала отголоски толпы, оставшейся на берегу.

Сложив крылья, дракон плавно спикировал вниз.

Сделав последний шаг, Ева замерла.

…ещё неделю назад её могла испугать ледяная бездна, ждущая под ногами. Теперь куда важнее казалось ироничное