Обрамленные черными кругами глаза Ники были закрыты, ресницы подрагивали.

Ну, чего же ты ждешь? Боишься, что у тебя в контейнере не «респаунт», способный вдохнуть в нее жизнь, а другой артефакт? Так все равно придется проверять. Кай пожалел, что не взял с собой пистолет. Если ничего не получится, он прямо здесь и застрелился бы.

Непослушными пальцами открыл контейнер, взял артефакт, отодвинул одеяло и положил «респ» на грудь Вероники, с замирающим сердцем отступил на шаг. Он понятия не имел, как будет вести себя артефакт.

Бесконечно долгое мгновение ничего не происходило. Красный пульсирующий комок за полупрозрачным камнем замер, словно испугавшись, а потом артефакт вздрогнул, и комок начал шириться. Сначала Каю показалось, что артефакт трескается, но вскоре стало ясно, что изнутри будто бы прорастают красные сосуды. Камень выпускает пульсирующие нити, они касаются Ники, оглаживают ее, врастают в кожу. Артефакт уменьшается, втягиваясь в нее, и остается только родимое пятно чуть ниже левой ключицы.

Сердце Ники начинает частить, аппарат разрывается. Толстая медсестра стоит неподвижно, как под гипнозом, Кай и сам будто бы смотрит фильм со своим участием. Ника выгибается дугой, раскрывает рот, распахивает глаза и падает на кровать в тот момент, когда в палату вбегает женщина в халате – то ли врач, то ли медсестра.

Замирает посреди палаты, не веря своим глазам смотрит на Нику, на приборы, снова на Нику.

Ника моргает, кашляет, вытаскивает из-под одеяла тонкую руку, пытается сорвать с лица маску.

С глаз Кая словно срывают пленку. Нет, не так – стекло, из-за которого он наблюдает, трескается, осколки осыпаются к его ногам, и он бросается к Нике, обнимает ее, целует щеки, веки, лоб, говорит нежности, баюкает в объятиях, снова целует.

Врач пытается оттащить его, он отмахивается. Неужели получилось? Ника будет жить! Смотрит на него, тянет руку, гладит по щеке, он прижимает ладонь к лицу, зажмуривается и, улыбаясь, говорит:

– Все будет хорошо. Ты выздоровела.

– Немедленно отойдите от постели! – разоряется врач.

Кай и рад был ее послушать, но не мог шевельнуться, он растворялся в Никиных глазах и понимал, что если его попросят показать на календаре день, прожитый не зря, он выберет сегодняшний.

– Вы видите – она очнулась, – проговорил Кай.

Кардиограмма пришла в норму, Ника улыбнулась, погладила Кая взглядом и утомленно закрыла глаза.

– Кризис миновал, ей надо отдохнуть. Мужчина, выйдите, пожалуйста, а то я буду вынуждена принять меры!

Толстая медсестра продолжала стоять неподвижно.

– Вы правы, – кивнул Кай, все еще улыбаясь, встал и обнял медсестру, затем – ошарашенную женщину-врача, у нее аж очки соскочили на кончик носа.

Ему хотелось обнять весь мир, одарить всех обездоленных, подарить счастье убитым горем. Его ощущение передалось врачу, она поправила шапочку, из-под которой выбивались рыжие кудри, и прошептала:

– Очень рада за вас, но ей теперь и правда нужен отдых и силы на восстановление. Приходите завтра. Возможно, мы снимем маску, и вы сможете поговорить.

Завтра… Да Кай теперь ночевать будет под дверью! Отправит Диму, расстелет каремат и будет ночевать под отделением, мучить персонал расспросами. Ему осталось два дня жизни, как же хотелось снова услышать ее голос!

В коридоре он закрыл глаза и… увидел Лексуса. А ведь он правильно предположил, что Каю теперь не захочется возвращаться в Зону и рисковать. Кто такой Лексус? Да никто…

Или все-таки кто-то? Человек, подаривший Нике жизнь. Но сейчас для Кая гораздо важнее было чувствовать, что Ника рядом и все с ней в порядке, держать ее за руку… Лексус выкрутится и сам. Даже к Диме идти не хотелось, но Кай себя заставил и решил по пути подумать, что делать дальше. В конце концов, он дал Лексусу слово.

Из рассказа Кая он понял, что бар, принадлежавший группировке «Сами», сгорел полностью, и ожидать вестей предстоит в закопченном бункере, каково же было его удивление, когда он увидел посреди поляны сруб, лишь черная полоска гари на стене, тянущаяся из окна, говорила о том, что здесь был пожар.

Лексус открыл дверь аккуратно, чтобы не упал висящий на ней венок, и подумал: «как на кладбище». Еще пару месяцев назад ему было бы здесь неуютно, но за последние несколько дней он видел слишком много смертей, чтоб пугаться призраков.

Трупы из разгромленного бара, конечно же, вытащили, а вот порядок наводить было некому, под ногами хрустели осколки битого стекла вперемешку с засохшей кровью. Лексус переступил через противогаз, покосился на обгоревший стол и пустые баклажки из-под воды, увидел черную лужу под другим столом и представил побоище, которое тут произошло, представил Кая, выносящего жену из заполненного дымом дома, и ощутил его отчаянье, переходящее в праведный гнев.

На его месте Лексус тоже не стал бы вникать в детали и постарался бы пристрелить налетчиков. Найти одного за другим и казнить.

Вспомнился Славка и Паша, глупая блондинка, которая умерла ни за что ни про что, и злость шевельнулась в душе. Они могли бы жить и жить, если бы Кай включил мозги, но это сделать невозможно, когда душа захлебывается болью.

В какой-то момент Лексус даже позавидовал Каю, что у него есть женщина, за которую не жалко отдать жизнь, он вечно находил жадных до денег мегер. Точнее, они сами находились, и черта с два отобьешься.

Лексус провел ладонью по скамье, сел, посмотрел в закопченное окно, достал монетку, застрявшую между досок стола, покосился на разоренные шкафчики за стойкой, встал, надеясь обнаружить завалявшееся спиртное. Все, что было на виду, вынесли, но за коробкой с противогазами обнаружилась недопитая литровая бутылка водки. Точнее, начатая, выпили всего граммов триста. Лексус поцеловал этикетку, потому что без спиртного он сойдет с ума, а там чувства притупятся.

Выпив из горлышка, он занял место за столом, уставился в окно и принялся себя успокаивать, что все правильно сделал. Лично ему «респ» не нужен, и он отблагодарил человека, который спас его жизнь. Все, долг возвращен. Даже если Кай не вернется, Лексус свободен и может ехать на все четыре стороны, а еще день назад он, подчиненный чужой воле, готовился к смерти.

Но, уходя, Кай подарил ему надежду, что есть человек, способный освободить Серегу, вернуть Лексусу дом, который он любил, город, к которому привязался. Не нужно будет скрываться, менять имя. Да и неплохо было бы проучить Батышева.

Лексус зевнул и положил голову на скрещенные на столе руки. Здорово было бы заснуть и проснуться завтра, когда станет ясно, вернется Кай или нет, но сон не шел, и Лексус шатался по бару, слонялся из угла в угол. За стойкой обнаружил лаз, за ним – землянку перед дверью в бункер, дальше идти не стал – уж слишком здесь ощущались смерть и чужое горе.

В баре нашел старинную книгу про Чингисхана с вырванными первыми страницами, попытался себя развлечь чтением, но думал о другом, и каждую фразу приходилось перечитывать по несколько раз. Псевдороман про воров зашел проще, Лексус даже увлекся и встрепенулся, только когда дверь скрипнула, и на пороге появилась роскошная шатенка в камуфляже и с автоматом.