Известие о том, что Виллум заезжал за игрушками и предлагал неплохие деньги, не может не радовать. Сдержав желание присвистнуть, юноша машинально отмечает, что огню требуется больше воздуха. Ваос, вздохнув, налегает на рычаг.

— Ему нравятся мои игрушки, — говорит Доррин. — Я уже сделал для него фургончик, мельницу и лесопилку. Можно смастерить и кораблик, но это немного труднее. Нужно ведь, чтобы он плавал.

— Железный корабль потонет. И даже деревянный, если у него много железных деталей, — ворчит Яррл.

— Не обязательно. Пустое ведро же не тонет.

Яррл помещает заготовку на наковальню, и Доррин начинает наносить размеренные удары.

Пару раз юноша оглядывается; ему кажется, что кто-то вошел.

Однако никого, кроме них троих, в кузнице нет.

— Мне не хочется уезжать, — говорит Лидрал, крепко обнимая Доррина. — Но я и так сильно задержалась. Мне нужно заняться делами... да и тебе тоже.

Доррин лишь удивляется тому, как незаметно пролетело время. Лошади Лидрал — у нее есть и вторая вьючная лошадь, купленная недорого, поскольку в Спидларе нынче туго с кормами, — уже взнузданы и навьючены, но чтобы сесть на один из немногочисленных кораблей, ей нужно поторопиться. Никто не знает, когда удастся дождаться следующего. Не вымолвив ни слова, юноша тянется к ней и касается ее не руками, а тем всепроникающим черным светом, который и есть душа. Не размыкая объятий, они встают.

Еще долго после того, как обе лошади пропадают из виду, растаяв в утреннем свете, Доррин смотрит на дорогу. Потом он умывается ледяной водой и идет седлать Меривен.

Прикинув, что к Рилле он поспеет вовремя, юноша с довольным смешком выводит лошадь и садится в седло.

Доррин насвистывает что-то без определенной мелодии, а копыта Меривен стучат по ледяной корке, покрывающей дорогу. Ночи еще холодные, но днем уже делается теплее, и снег подтаивает. Конечно, весну все ждут с нетерпением, но с ее приходом вся округа потонет в грязи.

Легкий укол тоски заставляет юношу выпрямиться в седле. Он сознает, что это связано с Лидрал. Может быть, стоило попросить ее остаться? Или поехать с ней? Но чем бы он стал зарабатывать на пропитание? Сейчас он получает деньги и за работу в кузнице, и за игрушки. Когда вчера заехал Виллум, Доррин пожалел, что не успел смастерить их с полдюжины штук. У него был лишь один кораблик, далеко не лучшее изделие, однако торговец взял его с удовольствием и заплатил деньги сразу.

Он сворачивает с главной дороги на почти непротоптанную тропку. Дым из трубы уже идет — Рилла, как всегда, поднялась рано. И денек, можно сказать, для зимней поры обещает быть теплым.

Юноша открывает дверь и видит в передней сразу пятерых человек: трех женщин, мальчика и Фризу, похныкивающую на руках матери.

Доррин снимает куртку.

— Хорошо, что явился вовремя, — произносит Рилла нарочито грубоватым тоном, который не может скрыть ее озабоченности. — У Кисты понос, Вела покрылась красной сыпью, а Фриза... тебе лучше ее осмотреть. Мерга говорит, что она упала и здорово расшиблась, — целительница умолкает, смотрит на Доррина, потом добавляет: — Ну, против поноса у меня есть бринн, это помогает.

— А звездочник есть?

— Сушеный. Думаешь, стоит их смешать?

— И заварить с травяным чаем. Ребекка говорила, что это действует.

— Тьма...

— Она не может ходить, — жалобно говорит худенькая Мерга, держащая на руках Фризу.

— Ты что, несла ее всю дорогу? Откуда?

— С фермы Джисла. Это два кай, мастер Доррин.

— Фриза, ты можешь присесть вот туда, к огню? — спрашивает Доррин, указывая на табурет. В ответ слышится хныканье.

— Помнишь мою лошадку? Будешь хорошей девочкой, отвезу тебе домой на ней.

— Не стоит, мастер Доррин, — возражает Мерга.

— Не нести же тебе ее обратно!

— Сюда принесла, значит, и назад отнесу.

Мать сажает девчушку на табурет, а юноша с трудом подавляет вздох. Девочка морщится. Молодой целитель пробегает кончиками пальцев по ее шее и чувствует, что вся спина малышки в синяках и ссадинах.

Повернувшись к матери, он видит на ее щеке темное пятно — почти сошедший синяк. А вот по всему телу, под одеждой, таких синяков много. Причем совсем недавних.

Неожиданный прилив гнева заставляет его встать. Несколько мгновений юноша смотрит на огонь, потом, овладев собой, говорит:

— Сейчас, Фриза, я кое-что для тебя сделаю.

Подойдя к шкафчику рядом со старинным очагом, где слабо тлеют уголья, он достает кувшин с толченой ивовой корой и отсыпает порошка в чашку, после чего добавляет туда травяного чая. Смесь получается препротивная на вкус, но она унимает боль и способствует заживлению шрамов и ссадин. Кроме того, воспользовавшись тем, что Рилла отвернулась, юноша сует в карман ломоть хлеба.

— Выпей вот это, Киста, — говорит между тем целительница старухе с клюкой. — Перестань молоть чепуху и выпей.

Рилла косится на Доррина, но тут же отводит глаза в сторону.

— Тебе надо попить вот этого, — говорит юноша, поднося чашку Фризе. — Тут, конечно, не вкуснятина, но ты почувствуешь себя лучше.

— Не хочу.

— Пожалуйста, малышка, — настаивает Доррин, одновременно стараясь успокоить девочку,

— Не...

— Ну пожалуйста, — говорит он, глядя ей в глаза.

— Если смогу прокатиться на лошадке.

Юноша кивает, и она выпивает чашку в несколько глотков.

— Ну и гадость!

— А ты молодчина, — он встает и, повернувшись к матери, говорит: — Ей еще больно ходить. Я отвезу домой вас обеих.

— Но... Герхальм... — Глаза Мерги наполняются ужасом.

— Вот как раз с ним-то мне и хотелось бы потолковать. Слова Доррина холодны как лед, и всех в хижине пробирает стужа.

В комнате повисает тишина, сохраняющаяся и после того, как Доррин выносит Фризу наружу. Он помогает Мерге забраться в седло, вручает ей дочь, дает девочке кусочек хлеба и, взявшись за повод, ведет кобылу на запад, вверх по склону холма.

Ферма Джисла, как и говорила Мерга, находится примерно в двух кай. Рядом с амбаром и неказистым строением, похожим на курятник, стоят три маленькие, каждая на одну комнату, лачуги.

— Вот наша хижина, — говорит Мерга дрожащим голосом, указывая на ближайший к амбару домишко.

Сняв Фризу с лошади, Доррин сажает ее на облупившееся кирпичное крыльцо, перед перекосившейся дверью.

— Кого там принесло? — вышедший из сарая коренастый мужчина вразвалку направляется к хижине с топором в руке.

Доррин вынимает посох из держателя.