— Я заметил, — сказал судья Ди, — что все эти события произошли в Кантоне. Почему же вы оставили семейный очаг?

— Я приехала в Пуян, — ответила старая госпожа, — потому что главный преступник — Линь Фань — обосновался в здешних местах.

Это имя ничего не говорило судье Ди. Свернув документы, он мягко сказал:

— Я внимательно изучу эти записи, госпожа. Когда будет готово заключение по ним, я вновь приглашу вас, и мы продолжим беседу.

Старая дама медленно поднялась и, глубоко поклонившись, сказала:

— Сколько лет я ждала судью, который положил бы конец этому беззаконию. Хвала Небу, что этот день настал!

Советник Хун проводил ее. Когда он вернулся, судья Ди обратился к нему:

— Судя по всему, это одно из тех досадных дел, когда хитрый и хорошо образованный подлец обогащается, разоряя других, и все же избегает праведного наказания. Очевидно, старая дама помешалась от горя и отчаяния. Единственное, что я могу сделать для нее, — это тщательно изучить бумаги, хотя очень сомнительно, что мне удастся найти зацепку в показаниях ответчика. Я заметил, что этим делом занимался по крайней мере один известный судья, выдающийся знаток права, ныне заседающий в Императорском Суде.

Судья Ди вызвал Дао Ганя. Увидев понурое лицо своего помощника, он с улыбкой сказал:

— Выше голову, Дао Гань, у меня есть для тебя задание поважнее, чем втираться в компанию буддистов! Сходите к дому госпожи Лян. Разузнайте все, что сможете, о ней самой и ее семье. А потом выследите богача по имени Линь Фань, который живет где-то в городе. О нем тоже доложите. Учти, что эти люди приехали сюда несколько лет назад из Кантона.

На этом судья Ди отпустил советника Хуна и Дао Ганя и вызвал писца с документами, относящимися к текущим уездным делам.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ма Жун обнаруживает

заброшенное даосское святилище.

Отчаянная схватка во дворе храма

Вечером, выйдя из кабинета судьи, Ма Жун отправился к себе и, использовав ряд простых приемов, полностью преобразился.

Он снял шапочку, распустил волосы и связал их грязной лентой в пучок на затылке. Он надел мешковатые штаны, подвязав края штанин бечевкой. Потом накинул на плечи залатанную куртку и, наконец, сменил войлочные туфли на плетеные соломенные сандалии.

В этих обносках он выскользнул из здания суда через боковую дверь и смешался с уличной толпой. С удовольствием он отметил, что при виде его прохожие сторонятся и уступают ему дорогу. При его приближении уличные торговцы инстинктивно покрепче прижимали к себе товар. Ма Жун бросал по сторонам свирепые взгляды, и это некоторое время развлекало его.

Однако довольно быстро он сообразил, что задание судьи не так легко выполнить, как он ожидал. Он ел что-то невообразимое в харчевне, где собирались бродяги, пил мутное вино в притоне, провонявшем свалкой, на которой он и был построен, выслушал сотню жалобных рассказов и невероятное количество просьб одолжить пару медяков самым неприглядным людишкам. Но все это была мелкая рыбешка, сравнительно безобидные воришки и карманники, шатавшиеся по отдаленным улочкам города. Ма Жун чувствовал, что не вышел на местных бандитов, поддерживающих друг с другом тесную связь и точно знающих, что происходит на самом «дне».

И только ближе к ночи счастье улыбнулось ему. Когда он поглощал очередную порцию отвратительного пойла, до него донеслись обрывки разговора нищих, ужинавших рядом. Один спросил, где лучше красть одежду. Второй ответил: у красного храма знают.

Ма Жуну было известно, что преступное «дно» часто собирается у полуразрушенных храмов. Но поскольку в большинстве храмов колонны и врата покрыты красным лаком, трудно было найти нужный храм в городе, где прожил лишь пару дней. Ма Жун решил действовать наудачу. Он прошел к рынку у северных ворот города и, схватив за шиворот какого-то оборванца, хриплым голосом приказал вести его к «красному храму». Мальчишка в лохмотьях без лишних слов лабиринтом кривых переулков провел Ма Жуна к темной площади. Там он вырвался и умчался со всех ног.

Ма Жун увидел перед собой большие красные ворота даосского храма, который смутно вырисовывался на фоне вечернего неба. По обе стороны ворот высились внушительные глыбы старых домов, у их подножия примостились ряды лачуг, стены которых угрожающе покосились. Когда храм процветал, в них были лавки торговцев, сбывавших свой товар верующим, но теперь лавчонки захватили бродяги.

Двор утопал в грязи и отбросах, их запах смешивался с тошнотворным смрадом кипящего масла, в котором оборванный старик жарил лепешки на костре. Из трещины в стене торчал чадящий факел, и в его неровном свете Ма Жун разглядел горстку людей, сидевших кружком и занятых азартной игрой.

Ма Жун приблизился к ним. Полуголый старик с огромным пузом сидел возле стены на перевернутой винной бочке. Длинные немытые волосы и растрепанная борода лоснились от жира. Из-под тяжелых век он наблюдал за игрой, а левой рукой почесывал брюхо. Правая рука толщиной с корабельную мачту опиралась на трость с набалдашником. Трое долговязых парней склонились к земле вокруг поля для игры в кости, другие сидели рядом, следя за мельканием костей. Казалось, никто не обращал на него внимания. Ма Жун уже начал раздумывать, как бы завязать разговор, как вдруг громила, сидевший на бочке, сказал, не поднимая глаз:

— Мне нравится твоя куртка, приятель!

Сразу все обратили внимание на Ма Жуна. Один из игроков собрал кости и выпрямился. Ростом он был ниже Ма Жуна, но обнаженные руки говорили о силе и выносливости, а из-за пояса торчала рукоятка ножа. С ухмылкой вынимая нож, он пошел на Ма Жуна. Толстяк слез с бочки, подтянул штаны, смачно плюнул и, прихватив трость, предстал перед Ма Жуном.

Искоса глядя на него, толстяк сказал:

— Добро пожаловать, брат мой, в храм Высшей Мудрости. Я не ошибусь, если скажу, что ты, движимый благочестием, посетил это святое место, дабы совершить подношение, а? Уверяю, брат мой, что твоя куртка будет принята с благодарностью. — Говоря так, он готовился нанести удар.

Ма Жун мгновенно оценил ситуацию. Непосредственную опасность представляли увесистая палка в руке толстяка и нож, вынутый человеком справа.

Толстяк еще не закончил свою речь, а Ма Жун уже выбросил вперед левую руку. Схватив противника за правое плечо, Ма Жун надавил большим пальцем на нужную точку и временно парализовал руку с дубинкой. Другой рукой толстяк ловко ухватил его за левое запястье, рассчитывая подтянуть Ма Жуна и ударить коленом в пах. В тот же момент Ма Жун поднял согнутую в локте правую руку. Он со всего размаха нанес сокрушительный удар