Дилан заслужил право на досрочное окончание программы реабилитации. Ему нужно стараться правильно ставить себе цели, и тогда он сможет оставаться на верном пути. Он достаточно умен, чтобы осуществить любую свою мечту, но ему нужно понимать, что напряженный труд является частью его дороги к ней.

Я, наконец, позволила себе выдохнуть. Дилан снова твердо стоял на ногах. Может быть, я слишком остро прореагировала на кражу. Ведь все мне говорили, что мальчишки часто делают глупости.

Дневники Дилана рассказывают совсем о другом. К тому моменту его состояние решительно ухудшилось. Если бы мне выпал шанс повернуть время вспять, я бы обыскивала все углы и закоулки в комнатах моих детей не в поисках наркотиков и вещей, которые мы не покупали, а разыскивая хоть какой-нибудь ключ к их внутренней жизни. Я бы отдала все на свете за то, чтобы прочитать дневники Дилана, когда он еще был жив, когда еще оставался шанс вытянуть его из трясины, которая засосала и его самого, и множество невинных людей.

Позже в феврале у нас с Диланом был разговор о том, что его последний год в школе подходит к концу, и он упомянул о выпускном розыгрыше. Решив, что в нем должен участвовать весь класс, я спросила сына о деталях. Он улыбнулся и сказал, что ничего не хочет мне рассказывать.

Они с Томом любили грубые шутки, но мысль о выпускном розыгрыше заставила меня нервничать. Психолог из программы реабилитации сказал совершенно недвусмысленно: даже самое маленькое и незначительное нарушение, вроде того, чтобы обмотать на Хэллоуин чей-нибудь дом туалетной бумагой, может разрушить будущее Дилана. Если он сделает еще одну ошибку, то получит запись об уголовном преступлении в свое дело.

— Даже не думай об этом, — предупредила я.

— Не волнуйся, мама, — сказал он. — Обещаю, что больше не попаду в беду.

Программа реабилитации была официально закончена, но Дилан должен был в последний раз встретиться со своим психологом. Я позвонила ему и попросила удостовериться, что Дилан понимает всю серьезность своей ситуации. Я не хотела, чтобы он принимал участие ни в каких беспорядках в школе — неважно, насколько это было глупо, и даже если в этом будет участвовать весь выпускной класс.

Психолог поговорил с сыном об этом во время их последней встречи и еще раз объяснил правила. Дилан никогда больше не говорил с нами о розыгрыше.

Мы встретились с семьей Эрика во второй день февраля в местном стейк-хаусе. Прошел почти год с тех пор, как мы видели их в последний раз. Вшестером мы заняли две отдельные кабинки, в одной — четверо родителей, в другой — Эрик и Дилан.

Когда мама Эрика сказала, что не уверена в планах своего сына на будущее, я тут же сообщила, что Дилан осенью уезжает в колледж. В глубине души я вздохнула с облегчением, поняв, что у Дилана куда более конкретные планы, чем у Эрика. Скоро эта моя глупая гордость будет навсегда усмирена.

Однажды в середине февраля Дилан спустился вниз одетый для работы, хотя по расписанию была не его смена. Пес Эрика Спарки серьезно заболел, поэтому Дилан поменялся с другом сменами в «Блэкджек пицце». Мне очень нравилась маленькая собачка, и я огорчилась из-за Эрика. Очень трудно терять своих питомцев, особенно животных, вместе с которыми ты вырос. Когда Дилан выходил из дома, я обняла его и сказала, как горжусь, что он такой ответственный работник и хороший и верный друг.

Позже на той же неделе мы вдвоем посмотрели требования для получения степени в выбранном сыном колледже, и оба были просто возбуждены, когда увидели, какие предметы он может изучать. Том преодолевал формы на получение финансовой помощи, а мы с Диланом начали планировать визит в колледж.

Однажды вечером в конце февраля я сделала Тому и Дилану сюрприз, принеся домой два фруктовых пирога и кассету с «Семью самураями», классическим японским фильмом пятидесятых, снятым Акирой Куросавой. Дилан слышал о «Семи самураях» на занятиях в школе и заинтересовался ими. Я никогда не видела этого фильма, хотя отлично знала американский вестерн, поставленный по его мотивам, — «Великолепную семерку». За окном были холод и снег, и, казалось, будет хорошо разжечь камин, наесться до отвала и посмотреть кино, но я начала беспокоиться о своем выборе, как только фильм начался: я была не уверена, что Дилану понравится длинная черно-белая киноистория с субтитрами, рассказывающая о японской деревне шестнадцатого века.

Я была не права. Дилан просто онемел, да и мы тоже. Бедный Байрон неожиданно приехал на середине фильма, и мы все время шикали на него, когда он пытался заговорить, несмотря на то, что не понимали ни слова в диалогах на японском. Байрон сел и попытался посмотреть фильм с нами, но его реакция оказалась такой, какую я ожидала от Дилана. Через несколько минут старший сын поцеловал меня в макушку и удалился. Поглощенные фильмом, мы едва ли оторвались от экрана, чтобы с ним попрощаться.

После того, как прошли финальные титры, мы с Томом и Диланом долго сидели на диване, обсуждая самые запомнившиеся сцены. Дилан, который делал видеозаписи и саундтреки в пьесах, смог оценить технические находки фильма. В особенности он был потрясен сложной хореографической сценой боя, снятой в проливной дождь, которая, как я узнала позже, стала образцом для таких режиссеров, как Мартин Скорсезе. Я испытывала трепет от того, что Дилан оценил тонкое мастерство этого фильма.

На первой неделе марта Дилан сказал, что они с друзьями собираются в горы, чтобы выполнить задание для курса по производству видеозаписей. На этой неделе у Тома была назначена еще одна операция, теперь по замене правого локтевого сустава. Я спросила у Дилана, кто собирается в поездку и кто будет вести машину; я никогда не видела двух ребят, о которых он упомянул. Март в Колорадо — зимний месяц, и я напомнила сыну о том, что надо взять теплую одежду, запас продуктов и воды на случай, если погода испортится. Целуя Дилана на прощание, я заставила его пообещать, что он не будет нарушать границы чужой собственности. Он заверил меня, что это общественные земли, и один из мальчиков хорошо знает местность. Сын сказал, что они будут снимать боевик на натуре, используя игрушечное оружие. На самом деле они снимали видео под названием «Тренировочные стрельбы». Я не видела этой записи и не знала о ней до того времени, когда мы давали показания под присягой через четыре года после трагедии. В ней Дилан, Эрик и Марк Мейнес, молодой человек, который продал им пистолет, стреляют из припасенного оружия.

Одиннадцатого марта я взяла выходной, чтобы мы могли все втроем съездить в колледж в Колорадо, куда приняли Дилана. Сын не горел особым энтузиазмом по поводу этого визита — ведь он ясно заявил о своем намерении перебраться в пустынный климат! — но я была довольна, заметив, что он включился в процесс, когда мы пошли на экскурсию в компьютерную лабораторию. Его учебные результаты в старшей школе всегда были для нас немного странными: для того, кто был столь многообещающим учеником в детстве, Дилан далеко не блистал. Увидев его в кампусе, я почувствовала уверенность в том, что в колледже он расцветет.