открытой печи вот в таком ярком свитере и простых охотничьих штанах.

– По-моему, в нём ты бы стал выглядеть чуточку мягче и душевнее. Теплее и понятнее.

– Вардиган не должен быть добрым и уж тем более мягким, – поджав губы, он отвернулся.

Это огорчило. Он снова обрастал своей ледяной коркой, отдаляясь от меня.

– Лассе, ты меня правда любишь?

Почему-то в этот момент меня снова одолели сомнения.

– Сонья, я не буду сотрясать воздух словами, – в его голосе я расслышала раздражение, что только усилило мою внезапно нахлынувшую неуверенность. – Сказал один раз и вполне достаточно. Разве нет?

Я покачала головой. Я хотела слышать об этом каждый день, чувствовать и быть укутанной любовью.

– Это не ответ, – прошептала я. – Это отговорка.

Я убрала свитер от лица. Наверное, глупо с моей стороны что-то требовать, просить… Если бы он действительно испытывал что-то сильное ко мне, то не таился бы.

– Да, я люблю тебя, Сонья. И если для тебя это так важно, то я буду повторять тебе это до тех пор, пока будет необходимость.

– А я тоже люблю, – выдохнула я. – Но не вардигана… Его я, кажется, начинаю ненавидеть, ведь он отнимает у меня того туманника, что порой смотрит так нежно лиловыми очами. Я тебя настоящего люблю, а не твои маски. В моей жизни было столько холода, что видеть его на твоём лице мне невыносимо.

Он замер с кучей одежды в руках и обернулся.

– Сонья…

– Не нужно быть со мной вардиганом или князем, – взмолилась я. – Никем не надо. Это красивый свитер, и он бы подошёл тебе. Ты был бы в нём таким тёплым и весёлым, а не куском льда, который страшно обнять…

– Этот свитер связала моя тётка. Мать Фалька. И он дорог мне, Сонья. Поэтому он и лежит среди моих вещей. Но носить я его не стану. И не потому, что он пёстрый, просто я практически не мёрзну. Но я буду рад, если ты наденешь его. И мне приятно, что ты видишь меня настоящего. Я постараюсь не слишком давить на тебя.

– Уже что-то, – пробормотала я и, недолго думая, просунула руки в длинные вязаные рукава.

Свитер едва не доходил мне до колен. Я буквально тонула в нём.

– Да, – Лассе усмехнулся, – я слегка похудел.

Скептически приподняв бровь, я ещё раз оценила его габариты.

Он рассмеялся и, скинув вещи в сундук, подошёл ко мне.

– Сонья, я очень тебя люблю. Но пойми и ты, я ведь живой человек и не могу, повинуясь твоим желаниям, перекроить свою суть. Просто знай, что я тот самый туманник. А все маски, как ты их называешь, они не для тебя. Не смотри на них, ты ведь знаешь, какой я настоящий, – потянувшись, он поцеловал меня в висок. – Рукава подкатим в три раза и порядок. Свитер твой. А носки я сейчас из комнаты Лахлана принесу. Он Снежный, ему вообще ни к чему они.

– Может, тогда у Атлин…

– Нет, – Лассе покачал головой. – Сестричка хоть и обладает магией снега, но бывает и простывает.

– Почему она с вами? Я знаю, ты уже говорил, но всё же…

– Она по духу воин. Её в доме не удержать. Но настоящая причина в том, что Атлин истинная Хаука, но она не слышит его, не видит в его глазах единственного. И если мне нужен брат, то я должен понимать, что без Атлин он бы не пошёл за мной никуда. Эта связь бы его не отпустила: неделя… месяц, и он бы вернулся к ней.

– Бедный, – мне стало жалко Хаука, – а если она будет смотреть на него как на брата.

Лассе скривился, ему не нравилась эта тема.

– Атлин никогда не признавала его братом. По крови они чужие. Росли отдельно. Но мне, кажется, случилось между этими двумя что-то. Нечто, что сестра не может ему простить. Она ненавидела его всегда. Мелкая ещё была, а пакости подстраивала. А он терпит, взрывается иногда, но всё же. Он виноват перед ней, знать бы в чём.

– И даже не догадываешься? – мне стало интересно как же нужно было обидеть маленькую девочку, что она перенесла эту ненависть во взрослую жизнь. – Поговори с ним, если он знает в чём его вина, то нужно помочь.

– Я пытался. Но мы никогда не были с ним настолько близки, чтобы он распахнул душу. Это под силу только Рольфу. Но разве он скажет… Сами разберутся. Мне главное, что они рядом.

Я видела, что муж не договаривает. Видимо, Лассе задевает, что эта сторона жизни Хаука для него закрыта.

– А тебе роднее всех Лахлан? – решила я сменить тему. – Я заметила, что вы всегда вместе.

– Да. Но ты удивишься, Сонья, ведь Лахлан мне неродной. Кровь разная. Его мать однажды пригрела мою, а моя – спасла ей жизнь. Первые годы жизни я считал Лахлана родным братом. Мы всегда были вместе. И ближе него друга у меня нет. Но родной по крови мне Фальк. Наши отцы из двойни. И, наверное, душу я выверну только перед ним. Он меня всегда поймёт. Кровь не вода, она даёт о себе знать.

Я вспомнила их ночной разговор на кухне. Теперь я понимала, откуда эта схожесть между мужчинами. Родная кровь.

– А я никогда не задумалась о том, каково это – иметь сестру или брата, – тихо призналась я. – Вообще, о семье не думала, пока ты не появился. А теперь смотрю на вас и, стыдно признаться, но мне бывает даже завидно.

– Сонья, ты часть этой семьи. На твоём запястье мой браслет.

Подкатив второй рукав, Лассе придвинул меня к стене и улёгся рядом. В моих ладонях снова оказалась огромная кружка с отваром.

– Допивай и ложись удобнее, – скомандовал Лассе. – С чего начнём?

Перед моим носом открылась толстая книга.

– Со сказок, – улыбнувшись, я сделала несколько глотков и передала мужу шиповниковый чай.

Удобно устроившись на его могучем плече, прикрыла глаза, услышав первую прочитанную строку…

Глава 63

– …убери свою пернатую доходягу!.. – голос Хаука я не могла не узнать даже во сне. – Он нагадил на мой выстиранный кафтан. Проклятая птица!

– Откуда ты знаешь, что это он?! – верещала Атлин. – Ты его на этом ловил?..

– Ати, в этом храме нагадить на мою одежду может только он, больше тут никто не летает.

– Да мало ли, через ставни кто прилетел…

– Ты себя-то слышишь, что за детский лепет?!

Ответом было громкое карканье совсем рядом, практически за нашей шкурой.

– Я всё думаю, может сказать ей,