– Мне нужен только ты.

– Как же долго я этого ждал, – выдохнул он.

Развернув меня на своих коленях, он прошёлся ладонью вдоль моего позвоночника, покусывая шею. Его тихое рычание будоражило моё сознание. Огонь. Я горела изнутри. Это пламя доставляло такое наслаждение. Застонав, я выгнулась.

– Вот так, моя девочка, – прошептал он, – я не причиню тебе боли. Я буду нежен с тобой… Всегда.

Его ладони, шершавые и такие горячие, скользили по моим бёдрам, поглаживая и успокаивая. Словно подготавливая к чему-то, они пробирались книзу моего живота. Дрожа от возбуждения, я всхлипнула и откинулась на грудь своего мужчины.

– Сделай это со мной, Лассе, – тихо попросила я.

Ответом мне был неразборчивый шёпот, я не знала этого языка, не разбирала слов.

– Лассе, пожалуйста.

Его чуткие ладони уловили дрожь моего тела. Зажмурившись, я качнула бёдрами, требуя сама до конца не понимая чего.

Тихо застонав, он приподнял меня и совершил всего один рывок. Мгновенная боль пронзила тело, Лассе наполнил меня без остатка.

– Я люблю тебя, Сонья, – прошептал он мне на ухо. – Я сделаю тебя счастливой, поверь.

– Я тоже люблю тебя, – тихо ещё раз призналась я в своих чувствах.

Желание быть единым целым с этим мужчиной отзывалось ощущением щемящей пустоты внизу живота. Я сжала его бёдра, впиваясь в кожу ногтями. Его поцелуи словно бабочки коснулись моего плеча…

Приподняв меня, Лассе снова опустил на себя, давая мне возможность получить освобождение. Он увлекал меня к туманным небесам, шепча непонятные слова. Они звучали словно клятва, связывая наши души в единое целое.

Танец нашей любви освещало яркое зарево догорающей землянки.

Глава 60

Лёжа на груди мужа, я наблюдала, как догорает землянка и ближайшие кусты. Огонь стихал, обнажая чёрный искривлённый скелет домика, в котором я жила столько лет.

– Да гори оно всё! – снова прошептала я и хлюпнула носом, он странно щепал.

– Тебе стало легче? – Лассе провёл подушечками пальцев вдоль позвоночника, вызывая мурашки. – Никогда так больше не делай. Ты не представляешь, как я испугался. Не причиняй мне боль, Сонья, я оказался к ней не готов.

Виновато вздохнув, я легонько поцеловала его в плечо.

– Я не знаю, чем думала. Да и думала ли вообще?! Я тоже оказалась совершенно не готова к столь жестокой правде. Но я благодарна тебе мой северянин. Жизнь после смерти отца была однообразной, размеренной и беспросветно серой. А ты явился и всколыхнул этот вязкий омут. Дал надежду, а это так много.

– Хочешь, чтобы я выяснил кто из них твоя мать?

Он опустил ладонь на мою голову и нежно пригладил растрепавшиеся волосы. Зажмурившись от удовольствия, я потёрлась щекой о его кожу. Такая тёплая.

Меня словно знобило, передёрнув плечами, я прижалась к нему теснее.

– Сонья?..

– Я не знаю, Лассе. С одной стороны, я хочу знать, кто та тварь, что извергла меня из себя, с другой стороны – отец умер за эту женщину. Он любил её…

– Ты боишься разочароваться в нём.

Он понял меня, проникся в мои страхи.

– Да, мне неприятно осознавать, что он был столь слеп, что отдал свою душу ядовитой холодной змее.

Я закашлялась. Мой мужчина замер на пару мгновений и потянулся за своими толстыми штанами, валяющимися рядом.

– Не место мы выбрали для разговоров по душам. Нужно быстро возвращаться в храм. Согреть тебя, растереть чем-нибудь. Дать выпить горячий шиповник.

Поднявшись, он прогулялся до ближайших кустов и вернулся с узелком вещей.

– Да я так, платье стяну… – проворчала я.

– Ага. Мало мы всех повеселили?! Мне так уж точно сегодняшний день забыть не дадут. А тут я ещё и тебя принесу в рваных тряпках на голое тело. Нет уж, такого праздника братьям я не устрою.

Муж, казалось, сам с собой разговаривает, обряжая меня в свои сухие вещи как куклу тряпичную.

– Лассе, я редко болею, к тому же здесь было ну очень жарко…

Но кто бы меня слушал. Развернув свой кафтан, он усадил меня на него и принялся кутать. И тут до меня дошло, что вещи-то на моём северянине сухие! И откуда они? Я точно помню, что явился он в одних штанах.

– Лассе, а как ты брод преодолел? Как ты вообще меня отыскал? – я снова зашлась в кашле.

Похоже, я всё же поймала лёгкую простуду.

– Очень просто, малыш. Достаточно раздеться, – усмехнулся он.

Приподняв бровь, я поджала губы. Да, сама я не догадалась.

– Это опыт, Сонья. Я полжизни провёл в походах и действую, даже не думая.

– Я тоже опыту наберусь, – немного уязвлённо проворчала я.

– Нет, – он нахмурился. – Ты, моя импульсивная ягодка, будешь сидеть дома в тепле и, окружённая красивыми вещами, грезить ярмарками и нарядами. Иначе, что я за мужчина?

Соображая, что ему ответить громко чихнула. Нос защипало.

– Лассе, кажется, я и правда простыла…

– Да и я хорош, не сдержался. Клялся же самому себе, что дома в мягкой пастели, а не на земле. На этом пепелище…

Он умолк и склонил голову. Мне достался вопросительный взгляд. Но я поняла, о чём он думает.

– Рольф! – поёжилась я, кутаясь в кафтан. – Стыдоба какая. Я надеюсь, у него видения не детальные.

– Он провоцировал меня. Знал, что я ревнив. Знал, что не сдержусь, побоявшись, что потеряю.

– Он не всезнающий, – я покачала головой. – Иначе он не позволил бы мне выйти из тумана…

– Да знал он всё! – прорычал Лассе. – Фальк должен был плыть, но Рольф влез в лодку, никого не слушая. Как же он меня достал со своими играми!!! Дёргает ниточки как кукловод.

В знак согласия я чихнула.

– Всё, Сонья, отбегалась. Слишком много купаний в последние дни.

Подняв меня на руки, Лассе пошёл прочь с поляны к храму. Обняв его за плечи, я провожала взглядом это пепелище. На душе было легко и хорошо.

Будто тут сгорела вся моя боль.

Мы продвигались вперёд, обходя небольшие овраги и заросли молодого кустарника. Вечерело. Рядом раздался подозрительный шорох и треск веток. Кто-то отдалялся. Неужели это Клэти теперь блуждает вокруг храма, пока её душа парит над ним.

Я не хотела об этом думать. Надо отвлечься.

– Лассе, – негромко пробормотала я, хрипя, – расскажи мне о своём доме. Прости, я забыла, как ты назвал его.

– Сарскот, – охотно отозвался он. – Пока это только выровненный участок земли, на нём мы уже отстроили большую деревню. В ней проживают семьи моих воинов и люди, что прибывают к нам на поселение. Кузнецы, плотники, гончары, бондари. Мастера у иных всегда в почёте. Мальчиков