Но вернёмся к азиатским корням матерщины. Оказывается, что ни в языке тюрок, ни в языке монголов никаких матов… нет! Есть слова похожие, но на поверку они не являются ругательствами в этих языках, а имеют совершенно другое, приличное значение. По звучанию «русский» мат вроде бы наиболее близок к тибетской языковой семье. Он конечно, не является прямым заимствованием из китайского, но, возможно, это – результат некоего «испорченного телефона».

Та или иная обесценивающая «непечатная» лексика есть в любом языке, но большинство народов мира не знают именно таких матов, которые предназначены для оскорбления интимной сферы человека. Сексуальная лексика у них крайне скудная, а многие языки вообще при сквернословии не используют сексуальные темы. Сексуальные темы присутствовали у всех древних народов, но как символы плодородия, а ни в коем случае не способ оскорбления. Кто бывал на наших рынках, тот не мог не заметить, как своеобразно выражаются тамошние торговцы – выходцы из Средней Азии и с Юга России: всё вроде бы на своём языке, только мат – русский. Причем, именно мат. Своего мата у них нет.

Даже не верится, что в других языках мата нет! Как же они на них разговаривают-то? Мы-то, можно сказать, матом уже не ругаемся – мы на нём разговариваем. В языке зулусов вообще не существует матерных слов. Самым «ругательным» языком признан английский – более 400 словарных гнёзд с нехорошими словами. В русском их «всего» 146. Но зато каких!

То, что в других языках матерные слова не выделены в отдельную категорию, ещё не говорит об их высокой культуре. Можно ведь браниться и обычными словами! Например, наш завгар ругался такими мерзкими высказываниями, что и без мата уши вяли. Например: «Дристал я на тебя!» или «Я с чужими жёнами шашни не вожу – это как чужую блевотину кушать». Ни одного матерного слова, но до чего бранно звучит! Даже не само звучание, а свойство воображения немедленно нарисовать картину услышанного делает свою работу. Если взять западных портовых грузчиков, сапожников и прочий рабочий люд, то их ругательства не менее, а иногда и более витиеваты чем русские. Более того, во многих европейских языках почти каждое слово имеет сленговое значение. Например, английское queen на американском жаргоне означает понятие совсем не королевское. Вы посмотрите их фильмы! То, что их переводят без мата, ничего ещё не значит. Из уст матёрого гангстера довольно забавно слышать в переводе что-нибудь типа «ах ты, подлец!» или «какая неприятность!». Вы догадайтесь, что в аналогичных ситуациях сказали бы наши бандюги – вот вам и перевод будет.

А убеждённость, что матерные слова в русскую речь занесло татаро-монгольское иго, – это всего лишь хорошая защитная реакция для ранимой душевной организации. Дескать, мы сами такие хорошие-прехорошие, а татары-злодеи пришли и научили нас, невинных ангелов, таким непотребным словам. Ну, мы про себя так уж исторически привыкли думать, что ежели и есть у нас какие пороки, то все они от иностранцев. Но надо помнить, что «иностранная зараза» может распространяться только в условиях собственного духовного оскудения.

Теория возникновения русского мата от татарского ига рухнула, когда совсем недавно в Великом Новгороде при раскопках было найдено письмо то ли какого-то боярина к купцу, то ли наоборот, задолго до появления татар на Руси. В письме один крыл другого таким отборным матом, что, как написал корреспондент районной газеты, «завяли бы уши у любого сантехника». Так что наш мат – это наше родное детище! А некоторые могут даже заявить: «Это наше всё!», потому что куда же нынче без него. Это ж вам не волюнтаризм какой-нибудь, как выражался герой Юрия Никулина в «Кавказской пленнице».

Присоединение новых территорий неизбежно приводит к увеличению культурного влияния населения этих территорий. Исчезновение барьеров на пути информации из других стран делает её всеобщей для мира. И слепое копирование чужих обычаев ничем не лучше полного пренебрежения к культуре других народов. То есть в языковых заимствованиях, как, впрочем, и во всём остальном, нужно придерживаться золотой середины. И середину эту иногда даже можно сместить в сторону своего языка. Лучше «недосолить» речь чужими словами, чем «пересолить».

Необходимость преобразований, потребность в экономическом общении между народами, заимствования технических новшеств приводит и к заимствованию слов, их обозначающих. Слова эти медленно входят в речь, несколько раз видоизменяются, даже значительно искажаются (как это, например, произошло со словом високосный), пока окончательно не «обрусеют», не станут совершенно «своими», не примут какую-то завершённую форму, не войдут во все словари в каком-то одном утверждённом виде. И мало кто догадается, что когда-то их не было и в помине в нашем языке. Например, у русских писателей XIX и даже начала XX века можно встретить слова принсып, матэрьял или прошпэкт. Ещё недавно в прессе можно было видеть такое написание всем известных нынче слов: сэкс, хаппи-энд, экибана, нидзя, плейэр, риэлтор. До сих пор в ходу разные варианты написания слова «уикэнд»: вик-энд, уик-енд, один раз попался даже такой вариант, как викъенд. В наши дни никто точно не скажет, как правильно писать: бренд или брэнд, бойфренд или бой-фрэнд, рецепшен или ресепшн, дистрибуция или дистрибьюция – встречаются разные написания этих слов, в словарях их пока нет, так что свериться с каким-то правильным образцом невозможно. Но когда-нибудь они окончательно станут «русскими» и будут писаться одинаково во всех словарях русского языка. Да, такая непростая судьба у слов.

Многие хорошо знакомые «русские» слова были заимствованы из других языков. В XVI–XVII веках – из английского, во времена Петра Великого – из голландского и немецкого. А конец XVIII и начало XIX веков по праву считается расцветом французского языка в России. Вспомним строчку из «Евгения Онегина»: «Но панталоны, фрак, жилет – всех этих слов на русском нет».

Порой слова-пришельцы можно очень легко распознать. Например, почти все слова, начинающиеся с букв «а» и «э» (акция, альманах, анфилада, экземпляр, экономика, экскаватор), а также с «ф» (факсимиле, факт, фетиш) являются заимствованными. Многие окончания слов (-ум, – ус,-ция, – тор, – ент, – ура) указывают на их латинское происхождение (абитуриент, архитектура, ирригация). Абсолютно для каждого поколения россиян определенные слова были в свое время новыми. Так, к современным неологизмам русского языка можно отнести такие слова, как «ланч», «супермаркет», «консалтинг», «истэблишмент», «франчайзинг», «менеджмент», «ноутбук» и многие другие. Иностранные слова в какой-то момент перестают восприниматься как чужие. Например, слово «фляжка» произошло от немецкого Flaschen, а затем трансформировалось во «флягу». Такие слова, как «карман», «собака» и «сарай», появились на Руси во время монголо-татарского ига, хотя давным-давно воспринимаются нами как исконно русские.

В общем-то, заимствуем не только мы, но и у нас. Русские слова активно осваивались норвежцами, шведами, финнами. Слова «спутник», «борщ», «тайга», «тундра», «соболь», «баня» и многие другие звучат одинаково на многих языках мира. Особой популярностью среди иностранцев пользуется слово «бабушка». Интересно, что русские слова заимствуются даже некоторыми народами Африки. Часто значение иностранных слов могут трактовать неверно. Так, одна из этимологических легенд гласит, что французское слово «бистро» произошло от русского «быстро», и объясняет это тем, что во время оккупации русскими восками Парижа в 1814–1815 годах русские солдаты требовали от французских официантов мгновенного обслуживания, поэтому всё время кричали слово «быстро». Французы решили, что оно обозначает небольшой ресторан, где посетителей мало и блюда подаются сразу после заказа.