на рычаг и решительно набираю восьмёрку, а потом и код с номером.

Никто не отвечает… Ну, и где они могут быть? Даже боюсь подумать. Пробую дозвониться ещё несколько раз, но результат не меняется. Как бы ничего не ясно, но, если бы там, у Мурашкиных ничего не изменилось в результате сегодняшней спецоперации, то маленькая Наташка, я полагаю, захотела бы выйти на связь…

Я перезваниваю своей Наталье и договариваюсь встретить её завтра в аэропорту, а потом заваливаюсь спать.

В течение двух дней я пытаюсь дозвониться до Мурашкиных с тем же самым результатом, наконец, обращаюсь к Злобину с просьбой их поискать. Надо было сразу…

— Кого ты там разыскиваешь? — спрашивает Скачков, заходя ко мне в кабинет.

— Да, знакомых в Минске. На свадьбе были с девочкой маленькой, помните?

— А-а, — кивает он, — вроде помню. Может быть…

Он прилетел из Тбилиси только сегодня, и мы толком ещё не поговорили. Да, особо и не поговорим, потому что я вместе с Кири-Кири должен ассистировать боссу завтра на политбюро. Высокая честь, однако. Ну, хоть дедулю, может увижу. В общем, мне нужно ехать в «контору», готовиться.

— Присаживайтесь, Виталий Тимурович, — предлагаю я. — Сделать кофейку?

— Не, — машет он головой, — нездоровое это дело. Искусственный стимулятор.

— Понятно, — хмыкаю я. — Так что там Грузия-то? Понравилось вам?

Результаты мне, естественно, известны, но подробности — не все.

— Нормально, — кивает он. — Люди хорошие, еда вкусная. Ворья только много… Было…

Мы усмехаемся.

— А теперь?

— Не знаю, это не по моей части, — пожимает он плечами. — Зачистили территорию толково, чётко и эффективно, а как уж новые разберутся, не знаю.

— Шухер сильный был?

— Был, конечно, — кивает он. — Паника. Лаврушники эти сначала ломиться начали, как тараканы, когда свет врубишь. Со всех щелей полезли. Многие разбежались из республики, значит будут возвращаться. И как там Цвет твой будет решать, не знаю. С Зурабом.

— Как вам Зураб?

— Да кто его знает? С виду они все солидные да мудрые. Узнаешь скоро. Узнаете их по делам их.

— Ага, — киваю я.

— Ну, а так, головку змея срезали подчистую. Ох, и много там этих «законников» было. Мы всех вожаков в один момент подкосили, вжик и нету. Это правильный ход был. А уж недопёсков разных Зураб под ружьё призвал. Были, конечно, кто против него бучу поднял, но в целом, народ понял, порядки теперь новые будут.

Звонит телефон.

— Извините, — говорю я и снимаю трубку. — Алло.

— Егор, это Гурко. Можем переговорить?

— Здравствуйте, Марк Борисович. Можем, конечно.

— Я подъехать хочу. Как раз в ГлавПУР собираюсь, заодно и к тебе бы заскочил.

— Отлично, просто супер. Только я через час у товарища председателя обязан быть. Я могу максимум минут на десять опоздать, но если хоть на минуту больше, будет расстрел.

— Понял тебя. Значит, сначала к тебе зайду. Буду минут через пятнадцать.

— Гурко, — поясняю я Скачкову, опуская трубку на рычаг.

— Я понял уже. Не дают спокойно поговорить.

— Всем от нас чего-то надо.

— Не от нас, — усмехается он. — От тебя. Тебе в партию не пора ещё вступать?

— Вступлю, Виталий Тимурович, — обещаю я. — Мне ещё срочную дослужить надо.

— Дослужишь, — поднимается он. — Не удивлюсь, если ты на дембель с генеральскими погонами поедешь.

Мы смеёмся.

Вскоре появляется Гурко.

— Здравствуй, Егор.

— Здравствуйте, Марк Борисович. Ничего не случилось?

— У нас всегда что-нибудь случается, — хмыкает он, — но пока ничего серьёзного. Просто хотел тебе сказать кое-что и не хотел, чтобы нас вместе видели. По крайней мере до завтрашнего политбюро, потому что случай, как известно, разный бывает. Знаешь анекдот?

— Знаю, — киваю я. — Присаживайтесь, пожалуйста. У меня тут условия спартанские, вы уж не обессудьте.

— Да прекрати ты, — машет он рукой, усаживаясь в кресло, где недавно сидел Скачков.

— Чем вас угостить? — интересуюсь я.

— Не надо ничего. В общем… даже не знаю, хорошо это для меня или нет…

Он хмурится и задумчиво трёт правую бровь.

— В общем, я сегодня случайно слышал разговор шефа с самим. Понимаешь?

Да-да, случайно, я не сомневаюсь, Марк Борисович.

— С генсеком? — вздёргиваю я брови. — Понимаю.

— Да, с ним. Они же вроде… э-э-э… если и не друзья, то хорошие приятели. Но сегодня это так не выглядело. Генеральный моего отчитал довольно сурово и велел, наверное тебе будет интересно, немедленно прекратить сфабрикованные дела против Геннадия Рыбкина и Берты Бородкиной.

— Да, — киваю я, — это очень интересно. Благодарю вас.

Он кивает, чуть прикрыв глаза.

— А ещё сказал, что не понимает, как же так, человек всего себя отдаёт интересам государства, занимается таким ответственным делом, а ещё успевает органам безопасности помогать, причём очень хорошо помогать, а его постоянно бьют по рукам.

Это он про меня, надо полагать.

— Это он про тебя, между прочим, — продолжает Гурко.

— Да, я понял. И каков прогноз на завтра, Марк Борисович.

— Да, вот не знаю. Мой сам не свой, Щёлокова приглашал, но с того взятки гладки, он против генерального не пойдёт. И Суслов не пойдёт. Остальные — не в счёт, сам понимаешь.

— Думаете, из-за этого может вылететь?

— Честно говоря, — качает он головой, — я думаю, не вылетит, слишком уж у них хорошие товарищеские отношения…

— Думаете не вылетит?

— Если честно, утверждать не возьмусь, Егор. Я бы сказал пятьдесят на пятьдесят.

— А кандидаты?

— Не знаю…

Он поднимает руки. Кандидатов он всех, разумеется, знает, но говорить не хочет. Потому что всё только что сказанное предназначено не для меня, а для моего босса. Понятно. Ну, ладно, я ожидал нечто подобное, но думал, честно говоря, что Черненко ничего не угрожает. Хм… Как интересно… Как интересно…

Гурко уходит, а я остаюсь сидеть за столом и размышляю над возможными раскладами. Как Штирлиц. В общем, у нас имеется два главных фаворита на роль преемника. Это Андропов и Черненко. Есть ещё и Суслов, но он, скорее всего, вскоре закончит свой земной путь.

Андропов займёт его секретарское место. Станет секретарём ЦК. Ну, в моей истории это было именно так. Но если сейчас в