ЦК освободится секретарское место Черненко, то появляется возможность самых неожиданных комбинаций.

Если Андропов идёт на это очень хорошее и перспективное место, то кто займёт секретарскую должность Суслова, когда тот прикажет долго жить? Тот кто придёт вместо Суслова, теоретически, тоже сможет претендовать на должность преемника… И если это будет сильный игрок, он может вырваться в лидеры гонки.

А если Андропов сейчас не станет занимать это место и будет ждать, пока сковырнётся Суслов, рискует быть выбитым из гонки человеком, который придёт на место Черненко. Бр-р-р…

Свои соображения, разумеется, я шефу не выкладываю, он это всё понимает лучше моего. Но информацию, полученную от Гурко, довожу.

— Похоже, Юрий Владимирович, — говорю я, — вы уже меняете историю.

— Похоже, — отвечает он, недовольно, — что меняешь её ты, а мне приходится подстраиваться под эти изменения.

Это не совсем так, поскольку возможное отстранение Черненко — это результат личной встречи Андропова с Брежневым и докладной записки, переданной во время этой встречи.

Мы оба это понимаем, но пусть повредничает дедушка, так и быть…

— Слово для доклада предоставляется председателю КГБ СССР, члену политбюро ЦК КПСС товарищу Андропову Юрию Владимировичу.

В зале, где проводится внеочередное заседание политбюро я не нахожусь, но всё слышу и слушаю через открытую дверь. Кири-Кири с непроницаемым видом, прямой и подтянутый, сидит здесь же. На меня не смотрит. Его бесит моё присутствие. Его бы воля, он бы меня ух…

Андропов выступает в общепринятой многословно-абстрактной манере, хоть и затрагивает острые и злободневные проблемы.

— Таким образом, резкий скачок преступности в Грузинской ССР говорит о сложившейся благоприятной среде и недостаточной профилактической работе, о создании в республике обстановки, в которой преступность не сокращается, но активно растёт и множится, перекидываясь и на другие территории. Это можно назвать термином «бандитские войны». В стране, где ведётся непримиримая и по отчётам МВД успешная борьба с преступностью, имеется республика, где происходят бандитские войны. Это очень тревожный сигнал, товарищи.

Я выглядываю из двери. Щёлоков, приглашённый на заседание, сидит бледный, как приведение. Челюсти сжаты, желваки гуляют.

— Подобная ситуация, — продолжает Андропов, — создаёт опасный прецедент и затрагивает безопасность всего государства.

Он ещё минут десять накручивает словесную лапшу вокруг факта криминальных разборок, имевших место пару дней назад и о бездействии республиканских властей. А потом переходит к следующему пункту своего плана.

— Считаю также, — продолжает он, — что нелегальный оборот наркотических веществ, вызванный ростом криминала в Грузинской ССР, должен быть решительно остановлен. Эту угрозу нельзя недооценивать. За ней стоит повсеместный рост организованной преступности и…

И в таком духе ещё минут десять.

— В свете всего сказанного, считаю совершенно недопустимым вмешательство партийных руководителей, не связанных служебными обязанностями с правоохранительной системой и системой государственной безопасности, в работу МВД, КГБ и прокуратуры. В последнее время появились случаи, когда высокий пост и высокое доверие партии и народа, приводит некоторых наших товарищей к мыслям о вседозволенности и к желанию поиграть в доморощенных пинкертонов.

Не знаю, чьей поддержкой он заручился, наверное, Громыко, Устинова, Пельше и Суслова, который всегда держит нос по ветру. Вероятно, после этого и Леонид Ильич дал добро, проверив кулуарно какие настроения у товарищей. Но без предварительной подковёрной проработки он бы не стал сейчас такие резкие слова говорить.

— Так, буквально несколько дней назад подобное давление на генерального прокурора и на руководителя МВД едва не привело к срыву операции по поимке банды преступников, проводящих сделку с практически промышленной партией наркотиков. И это прямо в Москве, не на территории Афганистана, а вот здесь, товарищи, у нас в самом сердце. Считаю, мы должны принять немедленные, жёсткие и бескомпромиссные меры для изменения сложившейся ситуации, в том числе и законодательные.

— Ну что же, — вступает Суслов, когда Андропов заканчивает. — Товарищи, докладная записка председателя КГБ на имя генерального секретаря ЦК лежит перед вами.

Суслов сегодня ведёт заседание политбюро. Я снова выглядываю и вижу, как он холодно окидывает всех взглядом.

— Если вопросов к товарищу Андропову нет, — продолжает он. — Предлагаю перейти к вопросам к приглашённым на это внеочередное заседание товарищам Рекункову, Щёлокову и Шеварнадзе.

Имя Черненко он не называет. Но тут и так всё понятно. Тот сидит неподвижный, как каменный сфинкс. Спокойный и сосредоточенный. В прения не вступает и вообще ничего не говорит. И именно потому, что всем всё и так понятно, вопросов к Андропову, типа, кто же такие эти зловредные товарищи, не возникает.

В результате дискуссии министр внутренних дел Щёлоков и генпрокурор Рекунков получают взыскания, а Шеварнадзе вылетает из первых секретарей и из кандидатов в члены политбюро. А ещё выясняется, что к нему накопилось немало вопросов у товарища Пельше, председателя комиссии партийного контроля. Но эти вопросы решено оставить на потом.

Леонид Ильич почти ничего не говорит, только смотрит на всех со строгостью арбитра. Впрочем, Шеварнадзе он всё-таки говорит пару слов, отчего тот окончательно сникает.

В заключительной части заседания слово предоставляется секретарю ЦК КПСС, начальнику общего отдела товарищу Черненко Константину Устиновичу. И он коротко, сухо и без сантиментов просит пойти ему навстречу.

— Учитывая ухудшение состояния здоровья, прошу освободить меня от всех занимаемых должностей.

Точка. Товарищи навстречу идут и безо всяких проволочек тут же на месте голосуют за счастливую старость и персональную пенсию с сохранением льгот. Брежнев, мне кажется, смотрит с завистью, но ему этот путь не светит. Впрочем, если Юрий Владимирович быстро наберёт жирку, Ильича можно будет отпустить. Глядишь, и поживёт подольше. Я ему этого желаю.

Секретарём ЦК назначают моего шефа. Назначают, проголосовав единогласно, тем более, что товарищ Романов не смог приехать по причине «внезапных» и очень своевременных беспорядков, учинённых диссидентами, поддерживающими право Польши на выбор собственного пути. Товарищ Щербицкий не желает покидать Украину, товарища Медунова никто не звал на это заседание, а Гришин в этот раз даже и не брался во внимание.

После заседания мы с Кири-Кири подходим к Андропову. Бросаю взгляд на Черненко, но тот меня в упор не замечает. Андропов делает несколько распоряжений по текущим делам.

Кири-Кири выглядит немного растерянным, не понимая ближайших трудовых перспектив. Но я, вероятно, буду часто теперь бывать на Старой площади. Хотя это зависит от того, кто станет новым председателем КГБ и от того, захочет ли Андропов продолжать выслушивать мои «бунтарские» мысли. А то зашлёт куда-нибудь на дальнюю заставу, чтоб служба мёдом не казалась. Я усмехаюсь.

Брежнев, поймав мой